Роман Орхана Памука «Снег» впервые вышел в 2002 году, а на русском языке четыре года спустя – в 2006-м. По сути, это авторское исследование социальной обстановки Турции конца прошлого века, которое удивительно актуально для сегодняшнего Кавказа.
Книга эта сложная, вязкая, а временами кажется, что и вялая. Сложно определяемая в жанровом плане, она, в конце концов, не оказывается ни одним из тех шаблонов, что порой пытается на себя примерить. Но несмотря ни на что, от «Снега» трудно «от- вязаться», хотя читать эту книгу лично у меня получалось только с перерывами в несколько дней. В течение этих перерывов могут забыться какие-то сюжетные линии и герои, но магистральная линия этой книги ведёт тебя по своим лабиринтам. Детектив и любовная драма перемешиваются между собой и вовлекают в свою воронку и жанры социально-психологического и, в какой-то мере, филологического романов. Перетекание литературных форм сочетается с типичным восточным восприятием литера- туры: недосказанностью, наложением тем и выведением на первый план того, что изначально важным не казалось. Поначалу даже создается ощущение, в «Снеге» есть что-то сходное с «Настоящим детективом»: интрига, мрачная и таинственная атмосфера – этакий саспенс. Но уже к середине книги от этой внешней сюжетной зацепки не остается и следа, и самые главные вопросы касаются теперь не расследования серии самоубийств девушек в провинциальном Карсе, а внутреннего состояния главного героя, его по- исков любви, сомнений в себе и новых стихов. Поэтому главное в «Снеге» – это образ поэта и поэзии, вечный поиск разгадки о том, что такое творчество, вдохновение, поэзия и кто же такой поэт! Образ Ка и образ его книги неразрывно связаны. Настоящий палимпсест – проза, написанная поверх поэзии, поверх смытого, забытого, исчезнувшего текста. Символично, что на протяжении довольно долгого времени Ка пытается восстановить одно стихотворение, которое он не написал, а в итоге остается лишь именно оно. В этой игре с несуществующим текстом отражена не только дань уважения постмодернизму, но и глубинное искреннее мироощущение авто- ра. Его восточное мировидение накладывается на актуальные литературные тренды и создаёт по- истине магическое произведение. Магическое не в смысле близости к мистике, а в смысле магии воз- действия на читателя. Здесь добавляется сложная оптика видения литературного полотна – то от третьего лица, то от имени автора, то его собственными глазами. (В скобках нужно сказать о том, что Ка – это, в определенной степени, альтер-эго самого Памука. И даже то, что в конце появляется непосредственно Орхан, не сбивает читателя с толку). Эта сложная композиция вкупе с множеством действующих героев и пересекеющихся линий их жизни, придумано и выстроено для того, чтобы отразить глубину неизбывного одиночества поэта. Его вневременности по сравнению с политическими течениями, партиями и переворотами, чтобы ещё раз высветить его жизнь на фоне жизней сотен других людей, в каждом из которых он видит божественный замысел, но для которых сам остаётся всего лишь человеком – слабым, неудобным, капризным… Исследуя социально-политическую обстановку Турции, точнее, ее приграничной окраины – многонационального Карса, отрезанного в дни повествования от всего мира снегопадом, Памук погружается сам и погружает Ка в сложное эмоциональное состояние и ощущение бесприютности, из которых в конце концов и рождаются стихи. Всё сюжетные линии, поначалу сложно сводятся к чему-то единому в читательском восприятии, и порой кажутся неразберихой и в писательском замысле. Но, перевернув последнюю страницу, ты остаешься каким-то ошарашенным и опустошенным – наедине со своим одиночеством, в котором всегда в какой-то степени отражается одиночество по- эта, приходящего в этот мир со- всем ненадолго и остающегося в нем навсегда…
Марина Битокова