Мы часто сталкиваемся с бурными обсуждениями в социальных сетях таких вопросов, как: «Почему Государственный ансамбль академического танца «Кабардинка» вышел на сцену в костюмах, больше напоминающих казахские, чем адыгские?»; «Что за эксперименты Черима Нахушева с национальным костюмом?» или же «Почему кабардинский театр пустил черкеса на сцену без настоящих газырей, а с их тканевой имитацией? Денег не хватило?»
Гость нашей рубрики не вступает в подобные дискуссии. Предпочитает говорить о национальном костюме, столь актуальном сегодня, безотносительно к определенным личностям и случаям.
Анатолий Жилов, художник:
– Сейчас, когда речь заходит о традиционном костюме, в основном, говорят о технологии его производства, покрое, качестве ткани, о модельерах и о том, что это нынче в моде. Но о философии костюма мало кто говорит, тогда как эта сторона вопроса важнее и во многом интереснее.
Со времён, когда человек стал считать себя человеком, он начал себя чем-то прикрывать. Утеплять тело, служить защитой от холода было первичной функцией костюма. И, как правило, это была шкура животного в виде простой незамысловатой накидки. Когда проблема защиты тела была решена, человек стал задумываться об эстетике того, что носит на себе. И постепенно костюм стал феноменом культуры, произведением искусства. В нём стало отражаться мировоззрение народа: в чём он видит красоту, в чём находит гармонию? Особенности национальных костюмов вырабатывались на протяжении сотен лет с учётом географических особенностей, климатических условий и быта конкретного народа.
В этом плане очень интересно разглядывать костюмы разных народов. Когда житель Кавказа обращается, допустим, к этнокостюмам северных народов России, он в недоумении – многое не вяжется с его культурой. На первый взгляд кажется, что эти костюмы из оленьей шкуры одинаковы, что в них очень неудобно двигаться, и люди в них кажутся неповоротливыми. Но если углубиться в тему, то обнаружится, что всё продумано до мелочей, откроется множество любопытных фактов. К слову, среди этих народов есть те, которые водят собак и которые не водят. У собаководов костюм более тяжёлый – у них есть помощники-собаки, и им не обязательно самим бегать за оленями. Таких интересных моментов много. Да и в собственной культуре одеяния крестьянина и охотника не совпадают, не говоря уже о костюмах разных культур.
Но когда речь идёт о традиционном адыгском костюме, мы, прежде всего, имеем в виду фащэ. Мы не говорим о нём как о «щыгъын» (повседневной одежде), а именно как о наряде – о том, что украшает, выделяет.
Основной формой существования национального костюма в современности является сценическая. Это костюмы коллективов народного танца, вокалистов или артистов театра.
Проведём параллель между «фащэ» и «къафэ». Сейчас к слову «къафэ» добавляют «уэркъ», хотя, как мне кажется, это необязательно. Без всяких пояснительных слов, с появлением первых участников танца абсолютно очевидно, что это придворный, аристократический танец. Как и европейские придворные танцы, в меру сдержанный, слегка высокомерный с подчёркнутым знаком чувства собственного достоинства что у юношей, что и у девушек. Это диалог шёпотом, на полутонах, где в каждом из танцующих ощущается огромная внутренняя энергия, едва сдерживаемая происхождением и, следовательно, особым воспитанием. Ничто так не характеризует внутренний мир адыга в искусстве, как этот танец. И он невозможен без классического фащэ, они здесь в тандеме составляют единый неповторимый ансамбль, доведённый до совершенства.
Эта подчёркнутая строгость линий в пошиве национального костюма соответствует конструктивно выстроенному Адыгэ хабзэ – своду неписанных правил. Вообще, у адыгов графическое, схематичное мышление. Нет витиеватости, вместо этого – жёсткие рамки, строгая геометрия. Адыгэ хабзэ – это схема, напоминающая строение атома. А что есть гармоничное существование атома? Это неизменность (ненарушение) его структуры. Его изменение приводит к появлению нового элемента. И в этом плане эксперименты с цветом, орнаментом, колористикой национального костюма может дать нам костюм, но уже не национальный.
По колористике у нас доминировали строгие приглушенные цвета. Чаще использовались черный, серый, коричневый. У женщин встречаются и красный, и бордовый, и белый, но все они неброские. Отсутствует выраженный цветовой контраст и пестрота. Даже есть предпочтение не золоту, а серебру.
В адыгском костюме представлен и орнаментальный язык. Он строг, анималистический и растительный в строгих геометрических формах.
У женщин было дурным тоном надевать что-то поверх фащэ. Пальто или же другая верхняя одежда скрывало красоту платья, что было недопустимо. Женщины из высшего сословия практически не находились в холоде. Одевать что попало, лишь бы не мерзнуть, – этого не позволял их статус. К тому же, традиционные женские занятия не имели публичный характер, то есть они не ходили каждый день на работу или учёбу. В холодное время года они могли позволить себе выйти из дома лишь ненадолго и то по необходимости. Всё изменилось в советское время. При советской власти была известная кампания: «Каждой горянке – «Пальто горянки»! Тогда и произошёл отказ от национальной одежды в угоду общеевропейской.
Сейчас наблюдается подъём интереса к национальной культуре и к фащэ, в частности. Есть призывы носить его каждый день, сделать частью повседневности. Но фащэ, как отмечено выше, не повседневная одежда, не стоит его опускать до такого уровня. Его ношение уместно только на торжествах.
Фащэ настолько специфичен и привязан к конкретному времени и конкретному образу женщин, что перенести его и привязать искусственно к нашему времени, наверно, будет проблематично, но и вычеркнуть его из нашей жизни уже не удастся. Он должен сохраняться, как парадная форма, к которой мы будем возвращаться в особо торжественные моменты нашей жизни. Бытовизм принизит статус фащэ – одного из примеров филигранного, эстетического отбора, к которому адыги шли на протяжении столетий.
Записала Марьяна Кочесокова