Кабардинский драматический театр представил премьеру «Черной бурки» (на русском языке) по пьесе Георгия Хугаева.
В 2014 году дипломный спектакль кабардинской студии Института им. Б. Щукина поставил выпускник режиссерского факультета этого же вуза Казбек Джелиев. После возвращения в Кабардино-Балкарию молодые щукинцы сыграли его несколько раз на разных площадках республики, свозили на фестиваль в Краснодар. Но после, по причине различных житейских обстоятельств, спектакль перестал идти.
И вот теперь, спустя столько лет, мы видим его возрождение, а точнее, перерождение. Ведь произошли изменения и в актерском составе, и в нюансах самой драматургии, и в сценографии, и, самое главное, в отношении актеров к своим персонажам. Есть в нем что-то от захаровского стиля — музыкальность, хореография, метафоричность.
Подобные постановки в духе пластического театра с его синестетическими эффектами «посрывали крышу» советской молодежи, начиная со второй половины 60-х, сделав посещение театра модным. И у «Черной» бурки» определенно есть шанс привлечь в кабардинскую драму нового зрителя.
Чувствовалось, что работа изначально студенческая – наразрыв, на пределе возможностей физиологии и нервной системы. И как трюк – почему бы и нет – замещение жизненного опыта и внутренней силы внешними эффектами.
Пожалуй, слово «эффектный» самое точное при определении спектакля. Образность, которая неизменно завораживает зрителя, — когда черное тренировочное трико, джинсы, футболки микшируются с экстравагантными аксессуарами. Когда можно разрисовать себе лицо и не выглядеть чрезмерно и неуместно.
Когда ты – дерзкий, дикий и позволяешь себе быть зверем. Все это, некогда называвшееся экспериментальным театром, неизменно выстреливает. С первой сцены, когда ворона Кварканша (Инна Багова) с асимметрией в пластике, гриме, словно подчеркивающей изъян не только в ней, но в самом мироздании, в клубах дыма восседает на подиуме в багровом свете…
С каким удовольствием мы поддаемся почти мультипликационным ирреальным эффектам и позволяем этой пленительной чёрной колдунье загипнотизировать нас! Вампиры, оборотни, пираты, бандиты…
Как часто симпатии зрителя оказываются на стороне «плохих парней». Так же и здесь обаяние «плохой компании» делает свое дело. Зритель не прочь оказаться в логове диких зверей, где правят законы леса. Некоторые артисты предельно экспрессивны и убедительны.
Волк Чобр (Константин Гатажоков) – вожак, альфа-дог с принципами свободного бродяги. Возможно, поэтому в повадках и манерах угадывались некоторые нюансы дворового лидера, существующего «по-пацанским» понятиям. Но вместе с тем он и носитель своей лирики: силой вожак может добиться всего – подчинения, почитания, но не любви волчицы Чобры (Динара Соблирова). Лисица Буретта в исполнении манкой Заират Мафедзовой – умная, опытная, смелая, но с несчастной женской судьбой.
Эти двое — волк и лиса — тянутся друг другу, прекрасные в своем злом естестве. Они как Ретт и Скарлетт, как Бонни и Клайд, как Джокер и Харли Квинн. Поэтому так и впечатляет их танго-игра. И зритель досадует – ну, почему вы не вместе, вы такая роскошная пара!
Есть в этой постановке и другой танец. Хореография, призванная продемонстрировать сцену соблазнения волчицей Чоброй пса Тузара (Кантемир Шипшев), оказалась слишком целомудренной для демонстрации торжества животного начала. Но красота линий актеров в свете холодного белого лунного света компенсировала эту недостачу. В противоположном стане домашних животных свой шарм.
Осел-философ Кико (Аскер Жуков) с уязвленным эго, который в следующей сцене предстанет перед нами уже в роли слепого крота Фируса – эдакого серого слепого кардинала Чобра.
Дурной до прелести барашек Беша, которого Имран Бляшев играет с самозабвенной радостью бытия. Перед нами искреннее в своем страхе и смехе дитя, доверчивое и прямодушное, глаголящее исключительно истину. И между этим двумя мирами есть пёс Тузар.
Он ни с теми и ни с другими, потому что путь личного выбора всегда проходишь в одиночестве. Звериное естество зовет его в лес — любить и поддаться сладкому и непреложному закону продолжения рода. Но в нем уже давно живет то, что заставляет его быть сильнее этих трех основных инстинктов – самосохранения, поглощения пищи, размножение.
Случайно или закономерно, но «Черная бурка» стала, по знаменитой товстоноговской градации, спектаклем-вопросом. Когда после представления уходишь с обилием вопросов в голове, которые не отпускают еще очень долго. В притче животные выполняют лишь роль литературных аватаров человека. И смысл «Черной бурки» отнюдь не прозрачен и не однозначен. У каждого персонажа своя правда. И у осла, который недоумевает, почему символ верности — собака, хотя ишак верой и правдой, безропотно служит человеку. И у зайчихи Дигуры (Марьяна Кулова), которая участвует в подлом заговоре, защищая своих детей. И у волка с лисой, которые просто существуют в этой жестокой, не ими сконструированной пищевой цепочке, где залог твоей жизни – чья-то смерть. И пёс, который разрывается между древним счастьем крови и служением человеку.
Своя правда есть и у человека, убивающего пса. Но разгневанному сентиментальному зрителю так сложно увидеть эту правду сразу и невооруженным глазом. После спектакля остаются вопросы. Почему так восхищает то, что выходит за пределы целесообразности?
Почему в этом безумии, абсолютной провальности и безнадежности собачьей, да и любой жертвы, человек черпает такую энергию для вдохновения?
Почему так упрямо пёс Тузар, терпя боль и лишения, брошенный и забытый, ждет своего хозяина под буркой, хранящей запах человека. Он наказывает сам себя за мгновения слабости, когда поддался зову плоти?
Эта та самая вечная и непримиримая борьба между духом и плотью, когда пёс-человек побеждает свои инстинкты, проходя жуткой дорогой одиночества и страданий?
А есть ли в этом смысл? И все же, несмотря на зрительские посылы энергии гнева Хозяину (Астемир Семёнов), хэппи-энд с выздоровлением пса и чесанием за ушком был бы неуместен. И Тузар прекрасен в своем страдании. Как чудесна геометрия его обессиленного тела под буркой, и этот снег, против воли, бессознательно рождающий в нас воспоминания о другой снежной буре — Славы Полунина, усиливающей красоту, тоску и боль момента.
Да, он должен был погибнуть, в свете софитов, приняв смерть от того, кого он так любил. А вот как трактовать эту смерть – как жестокость и подлость человека, как закономерный исход всего сущего, как избавление — это решает уже сам зритель. В том числе и об этом, мы поговорили с исполнителем главной роли Кантемиром Шипшевым.
— «Черная бурка» столько лет спустя. Удалось войти в ту же реку?
— Сразу поняли, что это невозможно. Прошло немало лет. И мы по-другому стали понимать и зрителя, и самих себя. Могу сказать о своих ощущениях: перечитывая материал, я уже совсем по-другому стал воспринимать некоторые сцены. Например, в институте в сцене с зайчихой я не знал, что мне делать. Пытался играть ее трагедию, пытался наполнить себя внутренне…Но теперь мне уже не нужно наполнять себя искусственно, на преодолении. Я, действительно, стал чувствовать ее боль. Думаю, не ошибусь, если скажу за всех актеров, что каждый прочувствовал свои роли по-новому, на более глубоком уровне.
— Публика негодует, когда Хозяин убивает изможденного, голодного, исстрадавшегося пса, прождавшего всю зиму. Какое у вас отношение к подобному финалу?
— Когда играл в Щуке, никоим образом, никакими способами, аргументами, доводами не оправдывал пастуха. Он предал – и все. Но, видимо, тем и хороша эта пьеса, что она заставляет тебя размышлять и не оставляет твою душу в покое. Теперь я стал задумываться, а кто из нас предатель – пёс или человек? Ведь Тузар тоже в какой-то момент предает Хозяина, волчицу Чобру, дает надежду диким зверям на добычу. Что заставляет его уйти от любимого Хозяина за волчицей? И что значит вся вторая часть – самобичевание ради прощения? Если в Щуке я однозначно говорил, что человек – предатель, сволочь. То теперь я задумываюсь: может, он из сострадания, из благородства, от неизбежности так поступил? Не зря ответ на последний вопрос «Кому служил ты, пёс?»
— «Я служил человеку». Во власти пса и любого человека сделать свой нравственный выбор. И в конечном счете неважно, что тебя предали, ведь ты остался верен своим идеалам добра, верности и справедливости. Тузар остался верен человеку как существу — всему тому, что мы имеем в виду, когда произносим слово человек в значении «достойный, честный, благородный».
Алёна Мякинина