В Павильоне современного искусства Парка столетия в эти дни экспонируются работы Андрея Колкутина и Айгюль Кадыралиевой. Две личности, два художника – не просто разные, а контрастно разные. Муж и жена. Интервью на пару.
– Кто из вас больше реалист, а кто идеалист?
Андрей Колкутин: Айгюль – реалист. Она более приземлённая, имею в виду практичнее. А я могу витать в облаках.
Айгюль Кадыралиева: Андрея в обыденной жизни, в мелочах приходится ориентировать, направлять. Иногда это бывает сложно, временами нервно. Но справляемся.
– Какие бытовые обязанности вам не нравятся больше всего?
Андрей Колкутин: В плане быта меня ничего не напрягает, потому что напрягается Айгюль. Единственное, могу сходить на ярмарку. Если жара стоит, как сегодня, могу и не сходить. Меня никто не обязывает. Могу раз в неделю пропылесосить.
Айгюль Кадыралиева: И то не всю квартиру. Я стараюсь создать Андрею условия для творчества, чтобы он не отвлекался особо. Уборка, готовка – всё на мне.
– Вы эстетизируете свой быт? Вам важно, например, из какой посуды есть?
Андрей Колкутин: Мне – нет. Но Айгюль важно, какого цвета тарелка, какого размера ложка, такая или не такая ваза на столе стоит, подходит ли цвет скатерти к цвету стен и так далее, и так далее. Мы трижды меняли место жительства, и она всегда брала на себя функции дизайнера интерьера. Я доверяю её вкусу, непривередлив ни в чём. Что делает, то и принимаю.
Айгюль Кадыралиева: Даже когда было открытие выставки, на фуршет я не захотела обычные прозрачные пластиковые стаканчики. Заказала жёлтые и зелёные, чтобы вписывались, не нарушали общую атмосферу. Это мелочи. Но я люблю именно в деталях подчёркивать настроение.
Андрей Колкутин: Желтый – её любимый цвет. Даже по её вышивкам это можно заметить.
– А откуда эта любовь к ярким цветам?
Айгюль Кадыралиева: От природы, наверное. В ней же столько ярких цветов!
Андрей Колкутин: У меня нет такого предпочтения. И в творчестве поначалу всё было в пастельных мягких тонах. Всё в сиренево-голубом, как в тумане, еле уловимое что-то. Потом вышел на более яркие цвета.
– У вас схожие инициалы – АК. Работы, подписанные АК2 – это совместные?
Айгюль Кадыралиева: Это мои вышивки на андреевские темы. «Никола», например, – это вышивка по одноименной картине Андрея. Но я давно как в творчестве ушла от него. Сейчас я не использую эскизы мужа. В основном меня увлекает анималистика. Ящерица, рыбы, жираф… Не вышиваю натюрморты, неинтересны цветочки в вазе. Я люблю игры с цветом. Мне было бы скучно изобразить зебру чёрно-белую, полосатую или же жирафа в рыжих пятнах. Я придаю им другие цвета. Я не люблю мир привычных вещей.
– Что можете сказать на тему денег и материальных ценностей?
Андрей Колкутин: Тут скажешь только одно: было бы хорошо, если бы продавалось побольше картин. Я пишу в таком стиле, который воспринимает лишь узкий круг людей. Массового интереса ко мне нет и не будет. И, соответственно, картины здесь не продаются. Я всегда говорю: хорошо, когда есть гармония между интеллектом и кошельком. Богатые люди, как правило, бывают очень далеки от искусства. Я в республике с 1984 года. И за это время практически ничего не изменилось в плане сознания людей, их интересов. Интерес к искусству можно назвать нулевым.
– А что нужно делать, чтобы как-то поднять этот уровень?
Андрей Колкутин: Мне кажется, публика должна самообразовываться. У неё сейчас в приоритете – построить дом, купить машину. Я не знаю, какие события и какие усилия могут сдвинуть этот фокус интересов. Сравнительно недавно стали покупать картины, чтобы украшать большие дома. И то только картины с горами и лошадьми. Или написанный с фотографии портрет. То есть в основном продаются работы, не имеющие особой художественной ценности. Но даже живописные картины, выполненные в традиционном стиле реализма, тематически отвечающие запросам местных жителей, мало кто покупает. Их обычно приобретают в качестве подарка чиновникам на юбилей, а чиновников – ограниченное количество, и юбилей не каждый день.
Потом стоит проблема профессиональной оценки творчества. Честно скажем, искусствоведа или арт-критика как профессии, специальности у нас вообще нет. Нет критического разбора того, что делается в нашей сфере. В основном всех хвалят поголовно на любительском уровне. Как лучший вариант — пообщаются с художником, запишут его на диктофон и с его слов напечатают текст. Да, есть доходчивые, понятные художники. Их творчество легко считывать без особой подготовки. О них можно безошибочно писать, выдерживая уровень.
Но всё это не значит, что мне тут плохо, мне нравится здесь жить. В Нальчике спокойно, без всяких столичных тусовок. Как на даче. Как-то приезжала давняя знакомая, москвичка, в наш санаторий. Оглянулась так и сказала: «Колкутин, ты в райском уголке живёшь! Воду из-под крана можно спокойно пить, свежий воздух, природа. Продукты фермерские!». Да, это так. Нальчик – не Москва, где вместо мяса бог знает что могут продать. Москва – это же абсурдный город. И суета, и шум. Мне лучше здесь.
Айгюль Кадыралиева: Добавлю, что и народ тут совершенно другой. Люди добродушные. Базовые человеческие ценности сохраняются. Уважение к старшим, отношения между родителями и детьми, соседями.
– Кого бы в Нальчике могли назвать своими друзьями?
– Мы большие друзья с Игорем Тереховым, давно знаем друг друга, общаемся.
– Выше сказано о разной степени сложности художника. Кого бы из местных художников назвали самым сложным?
(пауза)
Айгюль Кадыралиева: Не могу делить на сложно-не сложно, мне просто нравятся Руслан Шамеев, Рустам Тураев и Руслан Цримов.
– Вы производите впечатление одиночек, не вписавшихся в «здешность» людей.
Андрей Колкутин: На самом деле так и есть. Но повторюсь, мне нравится здесь жить. Условия жизни хорошие. Просто ментальность другая. Ментально чужаки. Хотя «чужак» – не то слово. Нас тут всё-таки многие знают, со многими общаемся хорошо.
Айгюль Кадыралиева: Чужаки в том смысле, что мы не национальные персонажи.
– А где вы можете почувствовать себя ментально своими?
Андрей Колкутин: Наверное, там, где принимают и понимают то, что я делаю, и продаются мои картины. В Москве, например, традиционно устраивают большие трёхдневные ярмарки в Гостином дворе. «Арт Москва» называется. Туда в прошлом году галеристы отобрали 22 картины моего авторства, в то время как от других художников было представлено максимум по четыре работы. И некоторые мои картины с той ярмарки были проданы.
– Что в современном искусстве вас больше всего удивило за последнее время?
Андрей Колкутин: В той же Москве видел интересный видео-арт американского художника. Интересных форм художественных высказываний очень много. Отношусь к перформансам хорошо, если это сделано со вкусом. Но многие инсталляции вызывают сомнение. В интернете сейчас можно почитать интересные статьи о том, как уборщицы музеев путали эти самые инсталляции с мусором, просто-напросто убирали из помещения и выкидывали. А они были застрахованы на приличную сумму.
– Это выводит на вопрос о продвижении художника. Или самопродвижении.
Андрей Колкутин: Многие художники нуждаются в менеджере или продюсере. Даже человек, далёкий от искусства, сейчас может продвигать, позиционировать себя как художник. К сожалению, зачастую продвигаются более слабые, а сильные остаются в тени. Не без этого момента.
Айгюль Кадыралиева: Это как в шоу-бизнесе. На эстраду продвигают совершенно безголосых. Потом интернет делает своё дело. Каждый может нарисовать свой образ, продавать его.
Андрей Колкутин: Есть хорошее утверждение, что талантам надо помогать, а бездарности пробьются сами. Очень редко, когда стоящий художник находит и силы, и время, и нужные человеческие качества для самопродвижения. Продюсирование – сложное для него занятие.
– Есть такое обывательское суждение — зачем создавать новые произведения искусства, ведь всё важное уже сказано, все ценности уже обозначены…
Андрей Колкутин: Это, действительно, обывательское суждение, с которым я категорически не согласен. Чистого повтора одного и того же в искусстве не бывает. Возможен сплав ранее существовавших форм и смыслов. Чем больше информации накапливается, тем сложнее этот сплав. Стилей безграничное множество, вплоть до пустоты, до Ничто, до «Квадрата» Малевича. Современному художнику есть из чего выбрать. До него придумано, открыто, сделано столько всего, что его задача осмыслить это, нырнуть вглубь, отобрать то, что ему близко и сделать своё. Насколько гармонично будет это выглядеть и ощущаться, зависит от уровня художника, интеллекта, образованности и, конечно же, дара. Я, Колкутин, – сплав супрематизма, иконописи, наивного искусства и искусства Древнего Египта и много чего ещё. Важно умение синтезировать. Чем больше знает человек, тем сложнее он для восприятия. Да, каждый художник эгоистичен и думает, что он гений. В искусстве в целом всегда присутствует момент заблуждения. Никто от этого не застрахован. Но если ты находишься в постоянном поиске, со временем начинаешь осознавать, в чём ты заблуждался, а в чём нет.
– Сейчас много говорят о том, что нейросети могут заменить художников (и журналистов, кстати). Вытеснят нас именно в умении синтезировать бесконечное количество слов, стилей.
Андрей Колкутин: Я уверен, что мой красный прямоугольник, допустим, на этой работе («Святой Андрей» – прим.) никогда не будет равнозначен красному прямоугольнику, вычерченному компьютерной программой. Всё-таки душа есть. И она вкладывается в то, что делается человеком.
Айгюль Кадыралиева: Энергетика всё равно будет совершенно другая. В искусстве, думаю, важна именно подпитка энергией.
Беседовала Марьяна Кочесокова