Этот город населяют красивые люди, особенно женщины. Но есть среди них одна, которая выделяется какой-то нездешней красотой. И речь вовсе не о географии. Скорее об астрономии – да, героиня этой публикации вполне могла бы оказаться представительницей инопланетной расы, достигшей телесного абсолюта. Или о другом времени – настолько изысканны и аристократичны её движения, манеры.
Если вы придёте в Музыкальный театр и увидите заслуженную артистку КБР Юлиану Шабатукову на сцене, наверняка пожалеете, что не стали балетоманом раньше.
О балете в республике сказано и написано немало – были в его истории и времена расцвета, и времена совсем печальные. Но сегодня мы хотим поговорить с Юлианой не столько о классическом танцевальном искусстве в КБР, сколько о танце в душе самой балерины.
— Юлиана, вы воплощение женственности. Но каким мужеством надо обладать, чтобы посвятить свою жизнь балету в Кабардино-Балкарии! Будем честны, едва ли он сможет конкурировать с национальной хореографией, если мы говорим о любви публики.
— А представьте, как сложно было тем, первым, когда Александр Проценко приехал поднимать балет буквально с нуля, практически осваивал целину! И ведь получилось, да ещё как! Но стоит заметить, что тогда со стороны государства была мощнейшая поддержка. И лично министр культуры Константин Касимович Эфендиев много сделал для становления и развития этого вида искусства в Кабардино-Балкарии.
Но знаете, я себя героиней не считаю, если занимаюсь тем, что не разлетается, как горячие пирожки. Просто я сама не могу жить без этого.
— Ваша мама Юлиана Бондаренко – известный в республике педагог по классу фортепиано. Было бы логичнее, если бы и вы стали пианисткой.
— У меня было слабое здоровье — и врачи порекомендовали лёгкую физическую нагрузку, которая будет приносить удовольствие. Занятия музыкой едва ли можно назвать лёгкой нагрузкой. Поэтому мама отвела меня на бальные танцы. Как-то на выездных соревнованиях мама какого-то конкурсанта удивилась: «Как? Вы не занимаетесь классической хореографией? У нас это обязательно, трижды в неделю». Мы вернулись в Нальчик – и мама нашла мне педагога. Тогда при Музыкальном театре функционировала балетная студия, и вела её народная артистка КБР, прекрасная балерина, выпускница хореографического училища им. А.Я. Вагановой Елена Николаевна Карданова.
И вот с 9 лет я не знаю иной жизни. Когда спустя два года студия закрылась, Елена Николаевна просто спросила: «Завтра занимаемся?» Я ответила: «Да». И мы продолжили работать до моих 19 лет.
— Но балет в ещё большей степени, нежели занятия на фортепиано, не про «лёгкую нагрузку» и оздоровление.
— Абсолютно. Часто в балет приводят детей с желанием выправить плоскостопие, сколиоз. Тогда мы говорим: «Найдите грамотного врача ЛФК, поправьте своё здоровье – и приходите к нам его портить».
— В последние годы стала популярна разновидность фотосессии, где балерины снимают пуанты, обнажая мозоли, вросшие ногти, незаживающие раны. Мол, посмотрите, как мы мучаемся, чтобы вы насладились.
— Балет – это эстетика. И никого не интересуют наши проблемы со здоровьем. Очень не люблю, когда начинают эксплуатировать тему каторжного труда балерины до увечий. Я так скажу – подобные проблемы возникают либо если стопа от природы не приспособлена, либо если танцовщица неверно обучена. Пуанты натирают один раз в жизни – первый. Дальше ребёнка нужно научить, как работать правильно, чтобы не допускать подобной картины. В каком-то смысле здоровые ухоженные ноги – это показатель твоего профессионализма. Ты должен держать своё тело в порядке, насколько можешь, это касается не только ног.
— То, что делают балетные, порой противоречит законам физики и физиологии. Любому ли подвластно обучиться этому?
— Есть определённые показатели – анатомические, физиологические – когда ребёнка принимают в студию. Длина ног должна преобладать, но при этом не должно быть укороченного торса и т.д. Причём происходит естественный отбор и с течением времени. Даже одарённые дети вынуждены покидать балет, потому что в определённом возрасте тело может перестать соответствовать параметрам.
— Тренажёр для растяжки подъёма стопы выглядит как инструмент из арсенала инквизитора. Да и вообще, стоять на пальцах одной ноги в вертикальном шпагате или крутить 32 фуэте… Это что-то немыслимое.
— А раньше балерины и вовсе стояли на своих пальцах. Насколько есть у тебя крепость стопы — настолько ты и балерина. Сейчас в пуантах есть костный стакан из клея и мешковины. Русские туфли до сих пор делаются по этой методике, в американских используется пластик. Я предпочитаю русские туфли, хоть жизнь их и не долговечна, но они приспосабливаются под твою стопу, американские — нет.
Да, артисты балета – это особенные люди. Хотя с медицинской точки зрения мы все скорее «нездоровы». Потому что высокий подъём стопы или, например, открытый тазобедренный сустав, который крутится во всех направлениях и обуславливает выворотность, – это из области отклонений от нормы.
— И всё же балет не цирк. Как бы нас ни восхищала физическая оснащённость танцовщика, гораздо важнее, какие мысли и чувства он способен передать с помощью этой оснащённости.
— Именно поэтому важно не тратить время на то, чтобы годами сидеть в поперечном шпагате, а заниматься искусством. Когда ты вводишь артиста в спектакль (это касается любого театра), должна быть наименьшая затрата времени на техническую сторону, поэтому так важна и анатомическая одарённость, и интеллектуальная, и врождённое амплуа артиста. Можно, конечно, тратить энергию, время, чтобы из «крестьянки» вытаскивать «принцессу». Но сцена всегда оголяет суть человека.
Понимаете, очень важно, кроме благоприятных физиологических данных, обладать тем, что называется «генетический интеллект». Который, к слову, не всегда связан с образованностью. Это какая-то врождённая способность чувствовать и понимать. Например, когда я вывозила свою дочь Изабеллу Шабатукову на фортепианные конкурсы, столичные педагоги удивлялись её одарённости. Председатель жюри одного из авторитетных конкурсов сказал: «Вашему ребёнку не надо объяснять, что такое фразеология в произведениях Баха, она это чувствует». Это как раз о том, что есть что-то в настоящем балетном артисте, что невозможно развить или воспитать
— На сцене Музыкального театра вы были Ахумидой в балете «Волшебная свирель Ашамаза», в балете «Гимн восходящему солнцу» солировали сразу в нескольких номерах, в том числе исполнили партию Адиюх. В балете «Восточные сказки» блистали в роли Нуриды. Местные балетоманы видели, как вы воплотили и ряд партий классического наследия — «Кармен», «Легенда о любви», па-де-де из балетов «Дон Кихот», «Корсар»… И ещё много других прекрасных образов. А есть какие-то партии, которые вы разучивали для себя, понимая, что зритель их никогда не увидит?
— Так и было… Я благодарна за всё, что мне удалось станцевать в театре. И счастлива этим! И всё же до или после основных репетиций я разучивала великую классическую хореографию. С нашей исключительной балериной — Хакуловой Розой Талиевной. Это было интересно, да что там, просто необходимо нам обеим! Классическая хореография – любовь моя, ей невозможно изменить. Есть у нас такое понятия – неудобная хореография, неудобный текст. Так вот классическая хореография – максимально комфортна для ног, тела и совершенна в плане раскрытия образа. Всё сделано так, чтобы техническая сторона «не держала» танцовщика, чтобы он был занят только музыкой, мыслью, чувством.
И пусть этого не увидел широкий зритель. В каком-то смысле я просто осуществила своё эгоистичное желание – сделала то, что так сильно люблю.
— Мы с вами в кофейне. Люди вокруг с удовольствием поглощают роскошные десерты. А у вас только крошечная чашечка эспрессо… То, что балерины, как и Дюймовочка, едят половинку ячменного зёрнышка в день, — миф?
— Без качественного питания балетным нельзя – просто не выдержишь нагрузок. Не успеваешь есть – вот это уже ближе к действительности.
— Балетное закулисье не раз становилось темой фильм, сериалов, набиравших рекордные просмотры. Нешуточные страсти, зависть, битое стекло в пуантах — сценарные выдумки или реальность?
— Закулисье театра – это особая атмосфера, особая субкультура. Да, действительно, в театре есть место и склокам, и сплетням. Но чаще всего этим занимаются люди, у которых нет профессиональной и личной жизни.
И в который раз за эту беседу я вспомню свою балетную маму Елену Николаевну Карданову и мудрую, бесконечно талантливую Хакулову Розу Талиевну. Первая научила меня строгости к самой себе, самодисциплине. «Молча занимайся своим делом» — эти слова стали законом для меня.
Вторая не раз говорила: «Умей абстрагироваться от всего! Ты пришла учиться – учись!». Под таким девизом мы и провели с ней все десять лет в балетном классе, до самого её ухода…
— О вашей трудоспособности ходят легенды. Правда ли, что вы ежедневно приходите в зал, даже в выходные и во время отпуска?
— Правда. Но это не история про какие-то неимоверные усилия. Мне нравится так жить. И мне нравится одиночество в репетиционном зале.
— Вы стали частью знаменитой в республике музыкальной династии Шабатуковых. И внесли свою лепту в прославление этой фамилии. Закономерно, что балерина выходит замуж за музыканта?
— А за кого нам, балеринам, ещё замуж выходить? (смеётся) За дирижёров, виолончелистов, пианистов, скрипачей… За тех, кто связан с классическим искусством, кто будет понимать тебя с полуслова и не упрекнёт, что ты одержима балетом, потому что и сам верно и беззаветно служит музыке.
— Вы много лет проработали под началом своего свёкра – художественного руководителя, главного дирижёра Государственного музыкального театра КБР, заслуженного артиста РСФСР Натби Беталовича Шабатукова. Теперь оркестром дирижирует ваш супруг – заслуженный артист КБР Заур Шабатуков. Скажите, такое родство больше удача или ответственность?
— Простите внутреннюю театральную терминологию, под руку мужа мне ещё не приходилось работать. А вот под руку Натби Беталовича танцевала с малых лет. И это всегда было очень ответственно. Он был настоящим художественным руководителем, авторитетом. Мог остановить репетицию и сделать замечание не только оркестру, но и вокалистам, и балетным.
Когда я стала частью семьи, Натби Беталович озвучил, что не должен получать замечания за своих детей. И, думаю, ему ни разу не пришлось краснеть за меня. Он никогда не покровительствовал мне. Всегда был максимально требователен, но справедлив. Ко всем без исключения. Никогда не допускал профессионального несоответствия в театре. Я всегда чувствовала его поддержку, которая выражалась прежде всего в доведении до совершенства. Его критические замечания всегда были ценны и попадали в цель.
Мне импонировал его подход в работе. Он всегда стремился воплощать задумку композитора. Не люблю, когда танцовщики капризничают, мол, тут неудобно, тут быстро… Это великий музыкальный материал, который давно состоялся без ваших постановок и творчества, и нужно следовать идее композитора. Дирижёр должен исполнять так, как написано в партитуре. И мой свёкор всегда следовал этому правилу. Пять лет, как его нет с нами, и эту пустоту ничем не заполнить…
Что касается моего супруга Заура, он всегда рядом. Все эти годы был моим концертмейстером – думаю, этим всё сказано. Теперь он дирижёр оркестра. В прошлом сезоне дебютировал с «Иолантой». Уверена, зрителя ждут новые интересные проекты под его руководством.
— Обидно осознавать, что на балетный спектакль придёт гораздо меньше людей, чем на исполнителей национальной эстрады?
— Знаете, я пережила разные времена местного балетного искусства. Когда только пришла в театр, это был, можно сказать, расцвет. Дотанцовывали настоящие мастера с настоящей школой – выпускники Пермского, Минского училища, хореографического училища им. А.Я. Вагановой. Потом середина девяностых, когда публика вообще не шла в театр, все были заняты выживанием. Сегодня ситуация всё же получше. Если это не премьерный спектакль, заполняемость 80% — очень хороший показатель. А на премьерах у нас аншлаги. И это очень важно. Как бы сильно я ни любила балет в себе и для себя, ничто не сравнится с выходом на сцену. И ничто не заменит тот прилив энергии, который идёт от зрителя. Ты выходишь на поклон – и все нервы, переживания, трудности компенсируются в десятикратном размере зрительской благодарностью.
Алёна Мякинина