Сезон в Русской драме открылся вторым премьерным спектаклем по пьесе Шмитта «Отель двух миров» режиссёра Юрия Балкарова. В масштабах всего драматургического наследия — пьеса свежая, 1999 года. За четверть века к ней обращались театры в самых разных уголках мира. В нашей стране её с удовольствием ставят от Москвы до самых до окраин.
Драма-притча об отеле между жизнью и смертью – то ли чистилище, то ли боксе передержки, где находятся люди, впавшие в кому. Кого-то ждёт путешествие на лифте вверх, кого-то обратно вниз — в земное существование.
Почему-то вспомнилась другая притча. Ученики спросили мастера: «Что такое смерть?». Мудрый учитель ответил: «Три бабочки, глядя на горящую свечу, принялись рассуждать о природе огня. Одна, подлетев к пламени, вернулась и сказала: «Огонь светит». Другая, оказавшись ближе, опалила крыло и сказала: «Он жжётся!» Третья, подлетев совсем близко, исчезла в огне и не вернулась. Она узнала правду, но уже не смогла поведать о ней оставшимся. Так получивший знание лишается возможности говорить о нём, поэтому знающий молчит, а говорящий не знает.
Примерно тем же самым вслед за Шмиттом занялись актёры русской драмы и зрители, пришедшие на спектакль. Подобно тем ученикам и бабочкам, пытались ответить на вопросы, на которые человеку не дано знать ответа. Что такое смерть – наказание, искупление? А жизнь — возможно, как раз она и есть наказание, а смерть лишь избавление от страданий? И как должно жить и как умирать? И ещё много других вопросов, которые мучают умы и души несчастных людей: почему один сыт — другой голоден, один здоров – другой страдает от боли, один счастлив в любви – другой никогда не испытывал ответного чувства.
И да, предсказуем сюжет, и деление на человеческие типажи, и наивный хеппи-энд. Но так хорош и ясен материал, где каждая фраза практически афоризм, где в диалогах заключены чаяния и сомнения, присущие человеку вне зависимости от его национальности и вероисповедания.
Люди, начинающие день в мессенджерах рассылками афоризмов и цитат, не могут не принять такой красивый материал. Люди хотят, чтобы сердце сжималось от жалости, чтобы добро победило зло, чтобы бедняк возрадовался и отдохнул хотя бы после смерти, чтобы богач и хитрец был наказан, чтобы влюблённые любили, чтобы жертвы были масштабны и безвозмездны.
Да, в самой пьесе присутствует некая «сериальная наивность», условность происходящего. Но зрителя обмануть не трудно и он сам обманываться рад, только если речь идёт о присущих театру видовых допущениях – нарисованные деревья, приклеенные усы и прочее. Но зритель не хочет видеть фальшивые чувства. А в этот вечер послевкусие фальши практически не вымывалось. Как в том самом меме, когда актриса вопит дурным голосом: «Да я люблю тебя!»
Неужели актёры в реальной жизни не плачут, не лгут, не завидуют, не ненавидят, не сопереживают, не пьют алкоголь, не целуются или хотя бы не видят, как это делают другие? Отчего вдруг, оказываясь на сцене, они начинают актёрствовать, а не проживать? И не надо быть непременно Станиславским, чтобы не поверить. Так, сложно представить, что этот зажатый гражданин (хоть и весьма симпатичный актёр) — прожигатель жизни, циник и ловелас…
Игра актёров изобиловала штампами и нехитрыми приёмами самодеятельности — пошатывания, убегания и выбегания на сцену, заламывания, простирания и воздевания рук…
К кому нет претензий, так это к двум Ангелам: во-первых, никто не знает, какие они на самом деле, во-вторых, безмолвное дефиле сложно провалить.
Справедливости ради стоит сказать, что зрители благодарно реагировали – рукоплескали, смеялись, а кто-то даже всплакнул.
Но почему-то в этот вечер вспомнились Марк Расторгуев, Олег Гусейнов, Раиса Тубаева, Зарема Валгасова, сам Юрий Балкаров, ни разу не давший повода усомниться в правде чувств, своим актёрским обаянием заставляющий расцветать зрительские сердца.
И захотелось уже увидеть такой спектакль, после которого уйдёшь таким же потрясённым, как, например, 20 лет назад после «Поминальной молитвы» в версии Русской драмы.
Алёна Мякинина