«Учить людей жить – плохая привычка»
«Не стоит приукрашивать мою личность. Никаких успехов я не достиг, никаких подвигов не совершал. Биография у меня небезупречная, и от некоторых людей вы даже можете услышать, что я плохой человек», – предупреждает наш собеседник. Но разговор состоялся без всяких предубеждений.
Руслан Михайлович Герандоков – директор водолечебницы «Нальчик». Окончил экономический факультет КБГУ и Российскую академию государственной службы при Президенте РФ по специальности «Психология». Женат, отец четверых детей.
– Руслан Михайлович, слоган водолечебницы, возглавляемой вами, – «Начните свой день с релакса». Вы сами с чего начинаете свой день?
– Я начинаю с благодарностей. Благодарю Всевышнего, что он дал мне ещё один день. Потом мечтаю, мечтаю о многом. При всех мечтаниях я трезво оцениваю свой возраст, своё физическое и психическое состояние и думаю: что хорошего за оставшийся кусок жизни я смогу сделать для близких мне людей? И не только для близких. Раз я сейчас работаю здесь, то что хорошего я могу сделать для этого места и для его работников?
– Будь у вас большие деньги, во что бы вложились?
– Мои родители многие годы отдали сфере культуры (Михаил Хамзетович Герандоков – заслуженный работник культуры РФ, был сотрудником профильного министерства, возглавлял республиканское отделение «Союзпечати». Вера Зачиевна Герандокова – ветеран журналистики, работала главным редактором научно-практического журнала «Известия КБГАУ им В.М. Кокова», в соавторстве с супругом опубликовала множество научных статей. – прим.). Наверное, поэтому у меня душа болит больше за культуру, нежели за сельское хозяйство или промышленность.
Люди, одарённые от бога, остаются без нужного внимания. Это проблема не только нашей республики – это проблема всей страны. И она проявилась не сегодня. Такое положение – давно сложившаяся традиция. Если бы у меня были деньги, я бы поддержал творчество именно таких людей. Я бы потратил деньги на строительство музея современного искусства. Считаю, что такое учреждение нам необходимо. Все показывают Эльбрус, Голубые озера, парапланы… А людей – нет. Мы должны быть горды прежде всего нашими ремесленниками, сохраняющими наше традиционное прикладное искусство, нашими художниками.
– Вам самому не хотелось уйти в науку, пойти по стопам родителей?
– Нет, ни разу. Я знаю свои способности и возможности. И это не простое предположение. Я хорошо протестировал себя как личность в годы учёбы в академии госслужбы. У каждого человека есть определённый набор возможностей для самореализации. Выше головы не прыгнешь. Есть очень необычные ограничения: например, существует определённое количество людей, которыми человек может управлять. Свыше этого не дано. На одном из занятий мне выявили эту цифру и заявили: бóльшим количеством людей вы управлять не сможете. Было обидно – как же так?! Но я не раз оказывался в ситуациях, подтвердивших это заключение.
– Что для вас сейчас самое сложное в должности директора?
– Самое сложное – требовать от людей соблюдения каких-то норм и правил, но при этом не обидеть их. Приходится спорить, требовать элементарных вещей. Например, просто быть улыбчивыми. В нашу водолечебницу приходят в основном приезжие. Это небогатая социальная прослойка. Большинство из них – пожилые люди, измученные всякого рода проблемами. Они хотят здоровья, покоя, доброты – хотя бы чуть-чуть! Если мы им элементарно не будем улыбаться, то о какой лечебнице может идти речь? Одна девушка заявила прямо: «Я не умею улыбаться!». И ушла. У нас менталитет такой: к приезжему относимся так, будто это мы к нему приехали, а не он к нам.
– А как же наше прославленное гостеприимство?
– История с гостеприимством у нас начинается тогда, когда человек чем-то очаровал нас, и мы пустили его к себе в душу. А первоначально – нет, наше расположение ещё надо заслужить.
– Наверное, и условия приёма имеют значение. Одно дело, когда принимаешь гостей у себя дома, а другое – в учреждении.
– Да. И речь идёт об учреждении, которое нуждается, скажем, в реанимации. Восемь лет это здание работало без отопления. Можете себе представить? Попробуйте зимой в огромном неотапливаемом помещении заставить работника улыбаться! Сейчас мы стараемся изменить положение вещей. Отопление заработало, крышу починили. Ещё многое требует финансовых вложений, а привлекать средства очень сложно. Тут подлатаем, там подправим – на том и держимся. Но планы большие есть, и, надеюсь, мы их всё-таки воплотим в жизнь.
Без преувеличения, это учреждение – народное достояние. И оно должно быть красивым, функциональным, должно приобрести больший масштаб – стать лечебницей российского значения. Это уникальное здание – наследие советского времени. Оно строилось качественно, строилось для людей. Тут всё сделано до того основательно, что начальник канализации пришёл, посмотрел и не сразу понял, в чём суть проблемы. Попросил дать ему сутки: «Мне надо почитать литературу, я такого никогда не видел! Я не могу объяснить то, что вы мне показали в подвале». Тут такой тип канализации, которая может работать круглые сутки при стопроцентной загрузке всего предприятия (а это большой объём воды), не мешая городу нормально функционировать. Пришёл другой мастер – обещал восемь дырок в стенах закрыть за пять минут. Так он три дня делал! Спрашиваю его: что случилось? Он говорит: «Я не ожидал, что тут такие стены!». Вот такое здание.
– А в плане дизайна что-то изменится? У вас в наследство от того же советского периода осталась шикарная люстра, которую посетители фотографируют в первую очередь.
– Любой дизайнерский проект – это опять же серьёзные финансовые затраты. Тут побелить, там цветы поставить – этим не ограничишься. У нас уже есть готовый проект, согласно которому и внутри, и снаружи здание преобразится. Я всё же очень надеюсь, что удастся его реализовать. Хочется, чтобы водолечебница стала центром притяжения. Чтобы сюда шли не только приезжие отдыхающие, но и местное население. Наши люди (и я в первых рядах) не ходят в лечебницу. У нас не сложилась культура профилактики здоровья. Мы обращаемся к врачам в самых крайних случаях. Это неправильно. При таких возможностях, как у нас, мы должны уделять своему здоровью больше внимания.
– Вы экономист по первому образованию. Как получилось, что ушли в психологию?
– Абсолютно случайно. Я был знаком с преподавателем кафедры Российской академии государственной службы при Президенте РФ. Он предложил поучиться у них. Я выбрал психологию. Психолог звучит сухо, но за этим стоит изучение множества предметов, необходимых каждому человеку в жизни. Я учился в академии правильно общаться и меньше ошибаться. Но всё же в моей жизни получается так, что я всё время ошибаюсь.
– Что вы считаете своей самой большой ошибкой?
– Вообще всё. Всё, что я делал, делал неправильно.
– Довольно честно. Обычно на такой вопрос отвечают обтекаемо, без сожалений: «Что ни делается, всё к лучшему. Все ошибки были нужными, и т.д.»…
– Глобально мне сейчас менять нечего. К счастью, родители живы, жена, четверо детей, любимая работа, есть коллектив, за который я ответственен. Мои сожаления другого рода.
Я сожалею, что не был более требовательным к себе. Мне следовало меньше лениться и больше работать. Большую часть своей жизни я просто, извините, пробалдел. У меня произошла переоценка ценностей. И сейчас я как будто начал жить заново с новыми установками для себя. Если бы удалось повернуть время вспять, то я бы никогда не осуждал людей. А у меня раньше была такая плохая привычка – учить людей жить. Я мог посадить человека и сказать: «Слушай, так нельзя». Я считал, что мне это позволено. Я думал, что я правильнее всех. Но жизнь сыграла со мной злую шутку: всё (абсолютно всё!), что я в людях порицал, испытал на себе самом. Всё, в чём упрекал других, я сам впоследствии совершил.
Да, есть прослойка населения в любом обществе – скажу прямо и грубо, негодяи от рождения. Я имею в виду насильников. Их, конечно, ничем не оправдать. Жестокость и насилие – это всегда должно быть порицаемо. Но в остальном я бы никого никогда не осуждал.
– А какой период жизни выделили бы как самый интересный?
– Времена, которые я больше всего люблю вспоминать, – это годы работы в «Каббалкхлебопродуктах». Тогда у нас был молодой руководитель Ауэс Шогенов. Отучившись в Москве, он вернулся сюда коммуникабельным юношей, быстро добился успеха. До сих пор успешен, влиятелен, уважаем. Я работал у него главным ревизором всего управления, и знаете, это было какое-то божье дело. И зарабатывали хорошо, и жили хорошо. Ауэс Кушбиевич – человек, который много чего мне показал в этой жизни, многому научил. Я ему благодарен.
– Главный урок или навык, полученный от него?
– Умение общаться с людьми. Быть коммуникабельным – очень важный навык. Человек, не умеющий разговаривать с человеком, обречён на множество неудач. Он не будет жить в ладу ни с самим собой, ни с другими. Не всегда уместна прямолинейность, расшибить всё лбом не получится. Но здесь надо понимать, что быть коммуникабельным и быть скользким – это разные вещи.
– Это, пожалуй, тоже по части психологии… В прейскуранте водолечебницы одна из наиболее дорогих услуг – психологическая консультация «Книга перемен». Это востребованная услуга?
– У нас в республике отношение к психологу – как к экстрасенсу (смеётся). И такое представление, наверное, ещё долго (если не вечно!) продержится. Это какой-то бытовой уровень понимания профессии. Но есть обстоятельства, в которых психолог воспринимается как психолог, как необходимый специалист. За полтора года наша лечебница вошла в систему ОМС (обязательного медицинского страхования) и получила лицензию на право осуществления медицинской реабилитации. Сейчас мы будем заключать договоры с фондами по реабилитации участников СВО. Мы понимаем, что люди, которые воевали, зачастую больше нуждаются в психологической, нежели в физиологической помощи. Им необходима успокаивающая терапия. И в этом плане психологи будут просто необходимы.
– А с кадрами не будет сложно? Не каждый психолог, наверное, подходит для работы именно с военными.
– Найти тех, кто захочет поработать здесь, несложно. Но насколько качественно будет выполняться работа – действительно большой вопрос. Мы уже имеем небольшой опыт. По собственной инициативе принимали ребят – участников СВО со всей России, они проходили у нас психологическую реабилитацию и уходили с благодарностью.
Для меня как для руководителя очень важно, чтобы здесь работали неравнодушные люди. Как раз на прошлой неделе Владимир Путин заявил, что «власти должны работать постоянно и напряженно, как бойцы на передовой СВО». Думаю, что каждый на своём рабочем месте должен быть как на передовой, приносить максимальную пользу.
Знаете, я много чего хорошего застал в этой жизни. И пионерию, и комсомол прошёл. Я видел, как работали раньше, и вижу, как работают сейчас. Перед нами были люди другого склада: например, первый Президент республики. Валерий Мухамедович Коков ушёл из жизни в 64 года, а в 53 года он был мощным политиком. Мне сейчас 53, но сравнение с ним ни по каким качествам невозможно. Наше поколение другое. В нас нет той твёрдости духа, мы не готовы нести ту ответственность, которую они несли. Люди-махины были! Где сейчас брать таких людей, я не знаю. Мужчины как-то измельчали.
– Выше вы сказали, что меньше ленились бы и больше работали. Ваши родители не требовали от вас дисциплины? Как они вас воспитывали?
– Вообще не воспитывали. В том смысле, что нас никто не сажал на стул и не объяснял, что хорошо, а что плохо. Разве только личным примером учили. Им просто некогда было, они всё время были на работе. Думаю, все мои сверстники так росли.
Сейчас с детьми слишком много возятся, много им позволяют. Сам я не строгий родитель, и, думаю, зря. Но с этим ничего не поделаешь. Если ты не строгий по своей природе, то не стоит и стараться – всё равно не получится. К тому же какие бы воспитательные установки в семье ни были, у одних и тех же родителей можно увидеть совершенно разных детей. Мой старший сын-первокурсник – как и я, ленивый. А вот средний радует. Ему ничего не надо говорить, даже будить в школу. Организованный, сам всё сделает… Я буду очень рад и счастлив, если детям при всей разности характеров удастся добиться своих целей и жить в гармонии с собой.
– Вы жили и работали в Москве. Чем хуже и чем лучше Нальчик?
– Нальчик лучше всем. В Нальчике хорошо жить, развиваться и умереть. Здесь доступно всё. Но в нашем городе одна беда, которая из Москвы ещё виднее: на карте России мы маленькая точечка, но столько здесь страстей! (смеётся). Сплетен многовато. Не успеют назначить руководителя какого-то учреждения, на второй день уже трубят: «Через три месяца уйдёт! На его место поставят того-то! У него то-то, у него что-то!». Ну дайте человеку поработать, проявить себя!
Люди здесь проживают чужую жизнь: кто какую машину купил, кто какой дом построил, кого посадили, кто обанкротился… Если человек попал в сложную ситуацию, в которые я, признаюсь, и сам попадал, то про него сразу говорят: «Мошенник, обманщик». Никто не посочувствует, не скажет просто: «Этот человек обременён долгами». Бывает наоборот: когда мошенник садится в очень дорогой автомобиль, то он молодец. У нас почему-то мерилом всего стал автомобиль. Можно оправдать себя наличием дорогих вещей, но если ты их лишишься, то – всё!
Нельзя всю жизнь наблюдать за другими: как другие развиваются или, напротив, идут ко дну. Нам надо больше жить своей жизнью, проявлять больше добра и сочувствия к человеку в беде и радоваться успехам другого. Если убрать из Нальчика зависть и сплетни, то это лучшее место для жизни.
Беседовала Марьяна Кочесокова