Русская драма представила премьеру «И жизнь, и слёзы, и любовь…». Первый акт – «Бэла» из «Героя нашего времени» Лермонтова, второй – «Барышня-крестьянка» Пушкина. Фраза Александра Сергеевича, взятая в качестве общего названия, словно заранее отвечала на вопрос, зачем объединили два произведения в одном спектакле. Мол, в первой части поплакали, во второй посмеялись.
С точки зрения дизайна это было весьма интересное решение. На сцене будто ожила чёрно-белая книжная графика. С одной стороны, придумав такой оригинальный ход, творческая группа избежала создания аутентичных костюмов, которые требуют и большей проработанности, и больших материальных издержек. С другой стороны, это была и ловушка. Потому что одно дело – несколько застывших иллюстраций в книге, и совсем другое – действие, рассказывающее о живых людях, ярких страстях.
Несомненно, «Бэла» проиграла от такого художественного решения. Эффект удивления и любопытства от действительно великолепно исполненных костюмов держался недолго. Возможно, потому, что актёры играли, используя такой же минимум красок, как чёрно-белые рисунки. Не всегда артисты справляются с идеально прописанной драматургией. А когда за основу берётся проза, причём не инсценировка, а именно оригинальный текст, тогда нужно ох как изощриться! «Национальный колорит» не спас ситуацию. Эмоции актёров были неестественными и натужными. Не хватило мастерства, чтобы за минимумом внешнего действия прочитывалась внутренняя наполненность. Лаконичные штрихи эффектно смотрелись лишь в костюмах. Штрихи образов, нарисованные актёрами, были бедны.
Актёр в роли Печорина чудо как хорош, больше похожий на самого Лермонтова (до сих пор в литературоведении ведутся споры, равен ли Михаил Юрьевич Григорию Александровичу). Можно было бы долго любоваться его крупными планами, например, в клипе – узнаваемые усы, причёска, огромные печальные глаза. Но это был не искуситель, не знаток женской и в целом человеческой души, который незаметно забирается тебе под кожу, под черепную коробку.
И Казбич в исполнении, несомненно, красивого актёра. Он бросал в оркестровую яму камни, видимо, одновременно намекая на горную местность и на собственный «дикий нрав», и слишком гротескно рычал.
Слишком «красиво» умирала Бэла. Уж больно всё это смахивало на турецкий сериал, где всегда красивые костюмы и никогда – хорошая игра актёров.
С другой стороны, если стояла задача не затронуть углублённым психологизмом – а ведь Лермонтов в какой-то степени родоначальник русского психологического реализма, а воздействовать на отделы мозга, отвечающие за красивые картинки, то всё удалось.
Но как же хотелось вслед за Печориным, говорившим о Бэле «…Но мне с ней скучно!», – сказать актёрам: «С вами скучно!».
И хорошо, что сработало правило Штирлица – запоминается последнее. После антракта зритель словно вернулся в другой театр. Причём сценография и костюмы были решены точно так же. Но это было совсем другое! Прозаический текст Пушкина заиграл новыми красками. Режиссёр Евгения Толстова продемонстрировала, как умно и остроумно она жонглирует подтекстом, надтекстом, интертекстом и прочими «текстами», свойственными современному театру. О нет, это не было то самое неуважительное обращение со словом классика, когда на происходящее смотреть стыдно. Всё действие было выдержано в духе прелестного хулиганства. А ведь Пушкин, этот лукавый гений, сам так любил пошалить!
Произнося оригинальный текст от третьего лица, но о себе, персонажи создали какую-то новую обаятельную реальность, наполненную иронией, хореографией, гротескными комическими ситуациями. И вот здесь костюмы в стиле книжной графики звучали весьма органично. Местами всё это напоминало шаржи и даже комиксы в стиле русской классики.
И как чудесно была использована музыка! Требовалась отчаянная смелость, чтобы хрестоматийные «Лебединое озеро» и «Щелкунчик» Чайковского, «Кармен» Бизе стали частью этого гротескового и талантливого дурачества, пародирующего наши же представления о той эпохе.
Было видно, что актёры с удовольствием играют это и в это. И каждый был убедителен, и каждый сумел рассмешить. Но хочется отметить двух девчонок – Марию Толстову и Анастасию Сторожеву. Две эти хрупкие актрисы выдержали юмористически-хореографический марафон, обнаружив и музыкальный слух, и пластичность, и выдержку, свойственную только опытным артистам.
И зритель, которого, как известно, не обманешь, после первой части аплодировал весьма вяло, а в конце устроил настоящую овацию артистам и режиссёру.
Мы поговорили с режиссёром Евгенией Толстовой о премьере.
– Сложилось впечатление, что «Бэла» и «Барышня-крестьянка» объединены несколько искусственно. Словно нужен был «национальный колорит» для туристов – частых зрителей в русской драме. А в целом заметна ориентированность на обладателей «Пушкинских карт».
– С момента появления «Пушкинской карты» театр строит репертуар в соответствии со школьной программой. Изначально я хотела поставить только «Барышню-крестьянку». Но главный режиссёр и директор Юрий Гурбиевич Балкаров дал мне задание сделать спектакль из двух авторов. Я долго думала, как это осуществить. И да, мысль объединить Пушкина с Лермонтовым далась нелегко. Вы угадали, «Бэла» частично из-за желания показать национальный колорит, частично оттого, что Фатима Кушхова, на мой взгляд, очень подходит на эту роль.
Соглашусь, что есть некоторая «притянутость» этих частей. Но также в театре обсуждалась возможность играть на школьников каждую часть как самостоятельную одноактовку. Будет это так или нет, время покажет. Да и сам зритель подскажет.
– Не секрет, что театры испытывают трудности с репертуаром. И всё же и у Лермонтова, и у Пушкина есть готовые пьесы. Почему обратились к прозе, которую в принципе очень сложно ставить?
– Для меня это рискованный эксперимент, но мы старались сделать это гармонично. Изначально я искала готовые инсценировки по этим повестям. Не нашла то, что подошло бы именно для моего спектакля. И тогда придумала ход с иллюстрациями – как визуально, так и в манере игры артистов.
– С чем вы угадали, так это с хореографией «Барышни-крестьянки». Это было очень смешно и весьма профессионально.
– Пластическое решение этой части пришло как-то внезапно, как будто в голове «дзынькнуло». И потом уже невозможно было остановиться. Тем более что артисты очень увлеклись этой идеей. И работали с воодушевлением.
Алёна Мякинина
Над спектаклем работали:
Режиссёр – Евгения Толстова, художник-постановщик – Пётр Мамбетов, художник по костюмам – Диана Кунукова.
«Бэла»
Максим Максимыч – Асланбек Мисостишхов, Артур Шаов, Печорин – Аскер Жуков, Бэла – Фатимат Кушхова, Казбич – Станислав Долгополов, Азамат – Лейла Болова, Надин Накова.
«Барышня-крестьянка»
Лиза – Мария Толстова, Алексей – Заур Нагоев, Муромский – Аубекир Мизиев, Расул Кодзов, Берестов – Замир Ораков, Настя – Анастасия Сторожева, Мисс Жаксон– Залина Канукоева, Альбина Лутфулина, Барышни – Алла Белобородова и Марианна Хупова, Кавалер – Рустам Дорогов.