На прошлой неделе в Нальчике в Театре юного зрителя состоялась премьера спектакля «Наследство волшебника» по сказке Эдуарда Успенского «Наследие волшебника Бахрама». Необычную роль – роль помощницы волшебника, в нём сыграла наша сегодняшняя собеседница – Татьяна Шурышкина. Она рассказывает о больших надеждах и ожиданиях небольшого муниципального театра.
– У нас маленький коллектив – всего 10 человек. Из них – один звукорежиссёр, другой – художник по свету. Получается, актёров всего 8 человек, и нам приходится ставить сказки с небольшим количеством персонажей. К тому же, наши актёры работают и в других театрах республики. Поэтому приходится выстраивать удобный для актёров-«совместителей» график и «подгонять» сценарии сказок с учётом этого.
В спектакле «Наследство волшебника» заняты все наши актёры. Играем в два состава, один из которых чисто женский. В сказке Успенского есть волшебник, в нашей инсценировке – волшебница. Вместо мужского персонажа – Зильзилья, который похищает школьницу Машу, у нас – Зульфия, то есть я. Ещё мы «оживили» корову, она у нас стала говорящей и шибко умной.
Но нельзя, конечно, сказать, что основной критерий выбора текста для постановки – количество персонажей в нём. Мы выбираем добрые сказки, которые всегда остаются актуальными для любого поколения.
– Татьяна Сергеевна, на ваш взгляд, каким должен быть современный театр для детей?
– Ключевое слово – «современный». Он должен быть для современных детей, которые сильно избалованы гаджетами, компьютерными играми. Это – поколение, растущее в мире с большим потоком информации. И в театр их сегодня надо привлекать не только хорошими пьесами, сказками с хорошим содержанием, но и спецэффектами. Чтобы волшебство проявлялось не только «на словах», а сопровождалось яркими спецэффектами, без которых современный юный зритель не поверит в действо на сцене. Однако, традиции театра должны сохраняться. Сказка должна не только развлекать детей, но и учить их добру.
У нас одна большая проблема – нет своей площадки, своей постоянной сцены, поэтому у нас все декорации должны быть и легкими, и мобильными, чтобы их удобно было хранить, переносить. Потому мы используем в основном надувные декорации. Например, во «Влюбленной Бабе-Яге» у нас надувная избушка на курьих ножках, которая, перевернувшись, превращается в замок Кощея. Есть и непонятные кружочки, которые неожиданно распахиваются и превращаются в огромные цветы. В спектакле «У ковчега в восемь» тоже есть айсберг, который оборачивается входом в ковчег, а затем – в трюм. И вот в последней постановке звезда вспыхивает неожиданно и ярко, т.е. (технически) надувается. По возможности, устраиваем фокусы и со светом. Как следствие, те самые дети, которых, казалось бы, не оторвать от гаджетов, всё равно погружаются в эту театральную сказку, им нравится всё, что происходит на сцене.
Экспериментируем и с костюмами. Например, Василиса у нас ходит в джинсовой юбке и кепке, Иванушка – в наушниках. И леший, и Баба-Яга предстают в непривычном виде.
Если бы было своё помещение, можно было использовать ещё больше трюков. Год назад, будучи в Москве, я сходила на спектакль в Театр Безрукова. Там сцена небольшая, без задника даже, просто какая-то металлическая конструкция. Декораций как таковых не было. Но настолько просто и интересно решалось всё. Прямо на сцену лилась вода.
Существует специальное театральное покрытие для подобных экспериментов. За счёт игры света и движения воды у зрителей возникало ощущение, что они находятся то в доме, то на побережье. Вроде бы всё очень просто сделано и в то же время даёт потрясающий эффект.
Помимо хорошей актерской работы, в спектакле очень важны и нестандартная сценография, и постановка света.
– ТЮЗ играет для детей, драматические театры республики – для взрослых. А кто занимается подростками? Есть для них постановки?
– У нас есть две постановки для подростков – «Оскар и Розовая дама» и «У ковчега в восемь». Но вся проблема в том, что в школах эти спектакли не покажешь. А сами подростки вне школы в театры не идут.
К тому же, когда мы сами выезжаем в образовательные учреждения, элемент театральности теряется. В актовых залах школ и гимназий нет нужного света, акустика никудышная – речь персонажей «глушится». К тому же, дети находятся в своей школе, в своей привычной среде. А театр, напротив, должен вырвать их из этой среды.
В таком окружении школьникам кажется, что спектакль – это обычное школьное мероприятие. Они могут в зале разговаривать, шуметь. А момент, когда гаснет свет в театральном зале, – это совсем другое ощущение. Свет меняется, происходит смена декораций. Во всём этом всё-таки какое-то таинство, требующее от зрителя другого поведения.
– Вы помните день, когда впервые пришли в театр как зритель?
– Помню. Это был спектакль «Малыш и Карлсон» в Русском драматическом театре им. М. Горького. Года четыре, наверное, или чуть больше мне было. Тогда я запомнила, как чучело Карлсона вылетело на сцену, потом вышел актёр, играющий его. Тоже ведь своего рода спецэффект.
Многие родители ворчат по поводу театра. У них практически нет времени сходить со своим ребёнком на спектакль. Поэтому дети попадают в театр при «посредничестве» школы. Или театр приезжает в школу, или педагоги приводят в театр свои классы. Только так сейчас мы можем встретиться со своим зрителем.
А если говорить о моём приходе в театр в качестве актрисы…
Многие девочки в детстве мечтали стать актрисами, а мальчики – актёрами. Когда я стала задумываться о том, кем я хотела бы стать, мне было интересно примерять на себе разные профессии. И то привлекало, и это. И вдруг поняла: профессия актёра позволяет побыть на сцене и тем, и другим, хотя бы на короткое время. Вот это разнообразие, смена ролей и привлекла. Меня сначала взяли в театр «Коврик» Казбека Дзудтагова, о котором сейчас многие нальчане вспоминают с теплотой. Там нас было пять молодых актёров – и все без образования. Позже мы поступили в СКГИИ, учились в институте и параллельно в театре играли. Играла там пять лет, в ТЮЗе работаю уже седьмой год.
Был перерыв в моей театральной деятельности. Я уехала из города, лет десять меня не было, но всё же вернулась в театр. Мне нравится всё это – репетиции, роли, сцена. Умом понимаю, что любой труд необходим и достоин уважения, но совершенно точно знаю, что не подхожу для профессии, требующей изо дня в день выполнения одной и той же операции. Поэтому занимаюсь тем, что люблю, и за это мне, как говорится, платят деньги. И этим я счастлива.
Беседовала Марьяна Кочесокова