28 марта – День возрождения балкарского народа одновременно навевает и радость, и печаль. Радость от того, что народ выстоял, что справедливость восторжествовала, и люди вернулись в родные края. А печаль – как непреходящая боль за несправедливое выселение, за годы лишений и страданий. Но такие масштабные события, какими бы судьбоносными ни являлись, — всего лишь часть истории. Причём истории не целого народа, а даже одного человека.
Наш сегодняшний рассказ о Мазане Гассоевиче Кайгермазове, чья судьба по богатству событий едва ли уступает героям многих эпических полотен знаменитых писателей и поэтов.
Мазан Кайгермазов родился, судя по его личным документам, выданным ещё в советское время, 9 мая 1880 года в ауле Жунуса Жерештиева (ныне селение Хабаз Зольского района КБР). Он добровольцем в начале 1904 года вступил в ряды Терско-Кубанского конного полка в составе Кавказской конной бригады и участвовал в Русско-японской войне на Дальнем Востоке.
Он потом очень тепло и с гордостью рассказывал о том, что, несмотря на свою малочисленность в рядах Российской императорской армии, балкарцы с честью выполняли свой долг. Мазан особенно выделял Каншаубия Келеметова, говорил о нём, как о человеке беспредельной храбрости, с гордостью рассказывал, что он выполнял задачи, достойные целой роты. Называл его львом и при этом о себе умалчивал, хотя сам был огромной физической силы (с одним лишь кинжалом ходил на медведя), за храбрость и отвагу в боях с японцами был награждён двумя георгиевскими крестами.
Как вспоминает Юсуп – внук Мазана Гассоевича, дед вскользь, без пафоса, даже немного с юмором, рассказывал о событиях на той войне. В бою с японцами они отбили обоз – лошадей, запряженных в повозки, нагруженных военным имуществом и боеприпасами. С сожалением дед повествовал, как они отступали, как выносили из боя раненых и убитых.
В рассказах деда особенно запомнился эпизод, когда об атаке на японскую пехоту, в ходе которой первым набросились на врага, угрожавшего окружением конной сотне, в составе которой воевал Мазан. За ними под сильным огнем неприятеля устремились в атаку и остальные всадники, которые отбросили вражескую пехоту и сняли угрозу окружения.
Что удивительно, дед ни разу не был ранен и обычно по этому поводу посмеивался и говорил, что пуля не берет того, кто в январе в реке Малке искупается.
Так и прошёл Мазан всю войну с японцами в Манчжурии, затем через Тифлис, далее Сванетия, оттуда домой в Хабаз.
В сентябре 1914 года Мазан и его брат Аслан Кайгермазовы опять-таки добровольцами вступили в Кавказскую туземную конную дивизию, более известную как «Дикая дивизия». В 1917 году Аслан получил ранение, находясь в разведке. Будучи сам раненным, вынес раненого товарища и снабдил командование ценными разведданными. Его наградили и по ранению отправили домой, а Мазан продолжил службу и прошёл весь славный путь дивизии.
Позже он вспоминал первый год вой-ны, чужие горы, страшную холодную зиму, где он отморозил правое ухо. Наверное, речь идёт о кровопролитных боях, с которых начался славный воинский путь «Дикой дивизии». С приходом небывало ранней и заснеженной зимы они прошли через ожесточенные бои в Карпатах у деревень Полянчик, Рыбни, Верховина-Быстра в декабре 1914 года.
При отражении наступления австрийцев на Перемышль в январе 1915 года Кавказская туземная конная дивизия понесла огромные потери. А ещё дедушка Мазан вспоминал тяжелую дорогу назад домой. Осенью 1917 года уже переорганизованную в Кавказский конный корпус дивизию отправили домой – на Кавказ, где она окончательно была расформирована и к декабрю полностью прекратила свое существование.
Вернувшись домой, Мазан попал в белогвардейское движение, пришлось вступить в ряды белогвардейской Кабардинской конной бригады. Позже он не рассказывал об этом, так как это могло плохо кончиться. Потом где-то на полях сражений получил ранение. Пока он лечил рану, перестал симпатизировать идеям батьки Махно да и самому атаману. Переоценив всё, что творится в стране, он перешёл в Красную Армию, вступил в ряды разведывательного эскадрона 1-й конной армии Буденного.
Затем в составе конармии участвовал в советско-польской войне 1919-1921 годов. Красным конникам в той войне не повезло. Благодаря в немалой степени военному «гению» будущего маршала Тухачевского несколько десятков тысяч красноармейцев попали в плен к белополякам. Как выяснилось много позднее, тысячи и тысячи пехотинцев и кавалеристов Красной Армии были в прямом смысле уморены голодом в концлагерях, устроенных им подручными Пилсудского, тогдашнего лидера панской Польши.
А на советско-польской войне Мазану повезло. Он избежал плена и вернулся домой живым-здоровым.
На этом казалось бы лихие времена должны были закончиться. (Разруха после Гражданской войны в России, НЭП, ликбез, создание колхозов, пятилетки, разные «стахановские движения» не в счёт, ведь это всё-таки не война). Но, видимо, слишком много испытаний было предначертано в судьбе на долю Мазана из рода Кайгермазовых.
Уже «на подходе» была Великая Оте-чественная война, когда всё отдавали для фронта, для победы. Затем немецкая оккупация, и вот чёрный день для балкарцев – 8 марта 1944 года – день депортации в Среднюю Азию и Казахстан.
Мазан вместе с семьёй попал в Киргизию (Иссык-Кульский район Иссык-Кульской области) в село Долинка, в колхоз «Новый путь». Заняв «угол», который предназначался таким же, как и он, «спецпереселенцам», Мазан Гассоевич на следующий же день отправился работать на молочно-товарную ферму.
Там он в короткий срок стал заметным работником, что ему разрешили заниматься улучшением породы местного крупного рогатого скота. Мазан умудрился вывести новую мясную породу и вырастил племенного быка, которому дали кличку «Мишка».
Когда решили представить «Мишку» в Москве на ВДНХ (Выставке достижений народного хозяйства) СССР, Мазан Кайгермазов не прошёл идейно-политические «фильтры отбора», поскольку считался, как и остальные представители депортированных народов, «врагом народа» и «спецпереселенцем». Его достижение быстро переоформили на «идейно правильного» труженика, которого вместе с «Мишкой» повезли в Москву.
Несмотря на напряженную работу и уже немолодые годы (на момент депортации ему было 63 года), он не забывал о своих родственниках. Всю родню он смог собрать рядом с собой, взрослых устроил работать, а детей отправил учиться (несмотря на всяческие ограничения, чинимые комендантами, которые обязаны были «надзирать» за всеми проживающими в селах депортированными). Слава богу, благодаря стараниям Мазана никто из его родни не голодал. Но, увы, многие дети самого Мазана умерли ещё в детстве, из 14 его детей до взрослого возраста дожили лишь пара братьев и сестёр.
Умер Мазан Гассоевич уже в родном Хабазе в 1974 году.
Внук и правнуки Мазана Гассоевича вспоминают, что их легендарный предок владел в равной степени балкарским, кабардинским и русским языками, у него было много друзей в кабардинских сёлах, был желанным гостем в каждом доме, учил своё окружение уважению и любви друг к другу.
Хазиз Хавпачев