Постоянно фантазировать и думать о волшебстве – для сегодняшней героини нашей рубрики это не просто черта характера, но и главная составляющая профессии.
Тамара Сафарова – режиссёр Музыкального театра КБР, сценарист.
На протяжении двух десятков лет её сценическая «продукция» остаётся востребованной как детьми, так и взрослыми. Из-под пера Тамары Кероглыевны вышли сценарии лучших новогодних представлений в нашей республике. Кроме того она даёт новое прочтение классических оперетт и опер. Но беседа наша, которая проходила в последние дни минувшего декабря, естественно, началась с темы празднования Нового года:
– Тамара Кероглыевна, что должно быть в новогоднем представлении, чтобы оно никогда не надоедало маленькому зрителю?
– Конечно же сюжетная канва неувядаемых классических произведений. «Золушка» и «Бременские музыканты» уж точно вызовут восторг. В этом году мы обновили «Золушку» Антонио Спадавеккиа (газета «Нальчик» уже писала об этом в №42 от 17 октября 2019 г.). В мире, где всё сложно, такие девушки, как Золушка, всё равно находят счастье. И на пути к этому счастью они не становятся озлобленными. Добрые сказки с таким известным незатейливым сюжетом всегда популярны. Зрителям интересно смотреть, актёрам тоже интересно играть.
А в собственных сценариях новогодних представлений, на которые театр делает акцент в конце года (с 25 по 30 декабря у нас череда детских спектаклей), стараюсь в персонажи выбирать излюбленные образы. К примеру, из «Книги Джунглей».
– Какие у вас планы в наступающем году?
– В долгосрочном плане хотелось бы поставить оперетту «Сильва» венгерского композитора Имре Кальмана, восстановить спектакль «Как вернуть мужа, или моя жена – лгунья». Мечтаю также о постановке оперы «Кармен». Есть у нас солистки, которые могли бы сыграть главную роль. В этом году Россия будет отмечать 180-летие со дня рождения Петра Ильича Чайковского. Если бы нам удалась постановка «Евгения Онегина», то это было б интересно и старшеклассникам, и взрослым зрителям.
Сейчас мы заняты подготовкой вечера памяти нашего маэстро, дирижёра Натби Шабатукова, который состоится весной. Пытаюсь включить в программу все отрывки произведений, которые исполнялись под его дирижёрским руководством. Мы с ним работали вместе много лет, и для меня это очень серьёзная, волнительная работа. Хочется, чтобы получился трогательный вечер. Он был дирижёром от бога, руки-крылья. Ушёл из жизни талантливый человек, и память о нём должна сохраняться.
Жизнь – хрупкая вещь. И помня об этом, я стараюсь думать не о том, что не успела, а о том, что есть ещё немного времени и я успею сделать ещё что-то важное и нужное. При этом грандиозных планов не строю.
– Если бы взялись за написание мемуаров, с какой бы фразы начали?
– «Я совсем не помню своего детства», – наверное, так бы начала. У меня такое ощущение, что я пришла в этот мир уже взрослой. Ребёнок, который лишился своей матери в раннем детстве, рано взрослеет. Тем не менее, если выбирать, скажем, «жанр для фильма о себе», то это будет комедия. Не потеряться, пройти по жизни вопреки сложным обстоятельствам, не теряя лица, оптимизма и чувства юмора, – это сложно. Но, думаю, мне это удаётся. К тому же, в моей жизни было много комедийных ситуаций.
В целом, познавать «собственную Вселенную», разбираться, зачем я пришёл в этот мир – всегда занимательно.
Со школьных лет меня больше увлекали гуманитарные предметы. Любила поразмышлять, писать сочинения, цитировать классиков. Поэзия всегда грела душу. Зачитывалась Лермонтовым, Тютчевым, Блоком, Пушкиным. В четырнадцать лет читала роман Булгакова «Мастер и Маргарита».
– На ваш взгляд, театр и кино – это две противоположности или взаимодополняющие направления?
– Кино и театр – всё же разные направления. Театр сиюминутное общение со зрителем здесь и сейчас. И он всегда разный. Можно играть одно и то же, но это «одно и то же» будет восприниматься публикой каждый раз отлично от предыдущего в зависимости от времени, конкретного зрителя, исполнителей на сцене, их внутреннего состояния во время исполнения ролей. Образы, созданные в кино, не меняются. Отсняли один раз – и всё. Нет живого общения с адресатом.
– В каком жанре вам интереснее работать?
– Очень люблю оперу. У нас разные жанры – детские музыкальные постановки, мюзиклы, оперетты, концерты. Но меня, как режиссёра, больше увлекает опера.
– А у оперы в Нальчике есть зритель?
– Есть. С точки зрения людей, кто не ходит в театр, может показаться, что, раз он не театрал, то и другие не любят ходить в театр. Вот недавно мы поставили «Паяцы» Руджеро Леонкавалло. Очень сложная опера, не каждый театр возьмется за неё. Там нет момента, где артист или зритель мог бы расслабиться. Всё драматично, напряжённо. Мы даже подключили балет, где играют артисты в масках по принципу комедии дель арте. В целом, мы справились с задачей, собираем полные залы. Я довольна.
Мне хотелось бы восстановить в репертуаре театра оперу «Риголетто» – вершину творчества Джузеппе Верди.
Но проблема зрителя есть в том плане, что люди приходят по пригласительным, по просьбам, дружбе, родственным связям. Доля продаж билетов через кассу не такая высокая, как хотелось бы.
На «Севастопольский вальс» через кассу продали 60 билетов, и это было для нас уже показателем успеха. Хочется, чтобы публика шла в театр самостоятельно. Как в годы, когда только открылся театр, и зрители сидели даже в проходах.
Сейчас время такое – каждый имеет свой домашний кинотеатр. Сложно выманить его из дома. Но человек, придя в музыкальный театр один раз, придёт и во второй раз. Музыка – она в человеке, в каждом человеке. Надо её просто пробудить.
– Если человек не вырос на классической музыке, то может ли он, скажем, лет в 30-40 вдруг полюбить её и начать разбираться в ней?
– Ему, конечно, будет сложно. Но если человек однажды сделает шаг навстречу, то любовь возможна. Нюансировка звука в классической музыке может настолько поразить, что перевернёт человека полностью, его представления о жизни, восприятие классической музыки как таковой. Послушайте только «Хованщину» Мусоргского, которую, кстати, исполняет наш хор… Эстрадная музыка, может, и поможет человеку расслабиться, но не поразит, она не обладает такой силой, как классическая.
В 16 лет я тоже не понимала оперу. Первая опера, которую я посмотрела, – это «Мадина», написанная нашими композиторами Мухадином Баловым и Хасаном Кардановым. Она и привнесла в мою жизнь нечто совершенно новое.
– Детей в театры должны приводить родители или школа?
– Нет разницы. Лишь бы ребёнок попал в театр. Мы сами идём к ним, даже в садики.
– Что изменилось в театральной сфере за время вашей работы?
– Режиссером-постановщиком я работаю 20 лет. Время, конечно, привносит свои коррективы. Хуже и лучше становится – не скажешь. У каждого времени, как у любого человека, есть свой почерк. В Музыкальном театре неизменна классическая музыка. Больше всего в театре я люблю его обитателей – оркестр, хор, солистов, администраторов, цеховиков, технический персонал… Всю театральную братию. Всех людей, с которыми я прожила бок о бок все эти годы. Я нуждаюсь в них. Немаловажно иметь хорошее руководство. Директор наш Руслан Барагунов понимает, поддерживает всегда. Коллеги-режиссёры делают интересные вещи, с ними всегда есть о чём поговорить. К примеру, Роман Дабагов ставит сейчас «Травиату» Верди. Думаю, это станет заметным событием.
– У вас бывают творческие кризисы?
– Да. Творческий кризис случается, когда на тебя, как лавина, обрушивается горе, смерть близкого человека. Приходит отчаяние, нежелание жить. Какое-то время тебя не отпускает страх. Это очень тяжело. Меня постигло это. Но с течением времени это испытание преодолевается, и в своей жизни пересматриваешь многое. Целый год я не могла ничего писать, ставить в театре… В этом мире мне многое остаётся непонятным. Молодые люди не должны погибать. Они должны жить.
– Чего бы вы пожелали нашим читателям в новом году?
– Хочется, чтобы наступающий год принёс всем нам побольше радостей, чтобы молодёжь нашла своё место в жизни. Процветания нам, возможности «расправить крылья» и повидать мир, театрам – гастролировать, людям – путешествовать! И чтобы не пустели наши зрительские залы. Полный зал – это один из показателей того, что мы ещё не утратили духовность, что нам всё ещё интересно искусство и мы знаем, что есть что-то выше быта.
Беседовала Марьяна Кочесокова