Сегодня наш собеседник – Астемир Маршенкулов, молодой музыкант и композитор, задействованный сразу в нескольких интересных проектах. Его скромность столь же ярка, сколь велико его дарование: заставить Астемира рассказывать о себе сложно, а вот о музыке он говорит с удовольствием.
— Астемир, первый вопрос, наверное, банальный, но необходимый: когда, как и почему вы начали заниматься музыкой?
— У нас дома были инструменты – папина гитара и мамино пианино, и в детстве подходил к ним часто, нажимал на клавиши, давил на педаль, чтобы слушать долгие протяженные звуки. А потом, примерно в восьмом классе, мне захотелось уже играть понастоящему, и я пошел в школу игры на гитаре. Я выучил аккорды, а мама показала мне, как гитарные аккорды соотносятся с аккордами на пианино. И после этого я стал больше играть на фортепиано и сам его освоил постепенно.
— Получается, сейчас вы больше играете на фортепиано, да?
— С фортепиано поле для работы больше, и диапазон звуков шире, и можно двумя руками играть разное. С гитарой есть ограничения в этом смысле. — А музыкальное образование вы продолжили?
— Музыке и композиции я сам дальше учился. Мне просто интересно сочинять. У меня в детстве была толстая книжка со стихами и баснями Сергея Михалкова, я помню, что на летних каникулах в Тырныаузе взял ее и почти на все стихи сочинял песни – мелодии подбирал.
— Расскажите о проектах, над которыми вы сейчас работаете. — Сейчас занимаюсь помимо музыки, звукорежиссурой. Феридэ Енамукова – моя знакомая, художница театра кукол, сейчас работает в качестве режиссера над своим первым спектаклем, и я пишу для него музыку. Кроме того, продолжается работа проекта «Bzu», мы с Баширом Хацуковым планируем после новогодних праздников возобновить репетиции и начать работать над новым материалом.
— Мне кажется, у «Bzu» очень выдержанный музыкальный стиль, в том смысле, что вашу музыку не перепутаешь ни с какой другой…
— Этот стиль – выражение того, как мы сами чувствуем музыку, во многом он вырабатывается интуитивно. Его назвали неоклассикой, хотя мы не очень сами любим ее, и вообще не думали, что своей музыкой будем обслуживать какой-то стиль. Но, видимо, из-за обилия пианино так решили многие. — Кстати, хотела спросить по поводу жанровой и стилевой принадлежности. Вы сами как-то определяете направление своей работы?
— Я не вижу в этом смысла. Это может иметь смысл для музыковедов, которым принципиально важно определить, разделить жанры. Но для нас важнее, если то, что мы вложили в музыку, кто-то почувствует. А к какому жанру это отнесут – уже не так важно. И кстати, мы много разных жанров смешиваем – от электроники и живых ударных инструментов.
— А работать с национальной музыкой, традиционными мелодиями планируете?
— У нас пока что одна композиция по национальным мотивам: там Башир поет один старинный напев, а я поверх него делаю фортепианный эксперимент. Но мы с ним недавно говорили о том, что он хочет больше старинных кабардинских песен привнести в наш материал. Мы с Баширом друг друга не ограничиваем: если кто-то приходит с идеей, а другому она не нравится, то мы от нее не отказываемся, а наоборот, стараемся привнести что-то свое, посмотреть, что с этим можно сделать.
— Сегодня в любом искусстве многие дискуссии упираются в вопрос о применении в работе компьютеров и различных гаджетов, облегчающих жизнь. Что в этой связи происходит в музыке?
— Компьютер сам может быть использован как музыкальный инструмент, он дает некоторые возможности, которых нет у акустического инструмента. Но при этом в электронной музыке иногда может быть такое, что компьютер за тебя делает музыку, и в случае, например, с техно и электронной танцевальной музыкой какая-то человеческая индивидуальность может теряться. Мне кажется, они не пытаются выражать что-то человеческое, что-то индивидуальное. Наверное, все зависит от подхода – от того, что человек хочет делать в музыке. — Осенью вы выступали на показе фильма сотрудника нашей газеты Тамерлана Васильева «После Беслана». Что за мелодия легла в основу саундтрека к фильму и насколько сложно или просто было работать над этой темой?
— Эта мелодия – осетинская колыбельная. Тамерлан, насколько я помню, во Владикавказе ее услышал в исполнении народного ансамбля, показал мне и предложил на ее основе сделать музыку для фильма. Я сделал несколько вариантов, как можно сыграть, режиссер выбрал один из них. Помимо нее, там были еще какие-то вариации, фоновые звуки. Работать над этим саундтреком было несложно.
— Астемир, когда так много занимаешься музыкой профессионально, остается ли время слушать ее, что называется, «для себя»? — Конечно. Я в неменьшей мере слушатель, чем сочинитель. Сейчас больше слушаю классическую музыку, мне нравится в ней то, что гармонически она очень развита – из всей музыки, что я знаю, европейская классическая музыка наиболее развита в этом смысле. Давняя любовь у меня к Скрябину, слушаю Мессиана, Шнитке, Баха. Барочную музыку и минимализм не так давно начал слушать.
— Сегодня в нашем разговоре постоянно звучит слово «музыка», а помимо нее, есть у вас какие-то другие увлечения?
— Музыка занимает очень много времени и сил. Раньше мне нравилось рисование, но сейчас не очень часто рисую. — Хочу пожелать вам удачи и реализации всех творческих планов!
Беседовала Марина Битокова