Альма-матер

«Было хмурое, серое утро. Это комиссара Видяйкина вели на казнь, которая должна была состояться возле нынешнего кинотеатра «Победа». Чтобы красный командир не выкрикивал революционные лозунги, ему зашили рот суровыми нитками…». Этот эпизод казни со всеми подробностями, о которых мы, студенты, узнавали из курса истории Кабардино-Балкарской АССР, вызывал в нас чувство ненависти к палачу Видяйкина Даутокову-Серебрякову, боровшемуся с советской властью. Из этого же курса мы почерпнули, что Бетал Калмыков носился по городу «с обнаженным маузером» и кирпично-черепичный завод на самом деле «чирпично-керепичный». Спорить с преподавателями было не принято, поэтому мы пытались старательно конспектировать лекции по истории КПСС, в промежутках между ними записывая наиболее выдающиеся высказывания лекторов.

Хороших студентов, к числу которых я себя никоим образом не относил, в наше время, конечно, было больше. И даже тетрадь у нас была не одна, как сейчас, а по каждому предмету отдельно. Декан, как мне кажется, не любил не только нас, но и себя, за то, что ему приходилось лицезреть наши физиономии ежедневно. Историко-филологический факультет являлся кузницей потенциальных невест и абсолютно бесперспективных женихов, которые в случае непопадания в ряды номенклатурных работников, остаток дней после вуза должны были провести по распределению в школах, к которым девяносто процентов из них лирических чувств не испытывали. Историки были особой кастой, поскольку именно они пополняли ряды комсомольских и партийных работников. Их с большой охотой брали в МВД и КГБ, так как юридического факультета (слава Богу!) в то время у нас не было.

Впрочем, предполагая говорить о студенчестве тех лет в целом, я, по-моему, увлекся тем, что мне ближе, хотя хотел провести некий сравнительный анализ. Мы, студенты 80-х, были взрослей. У большинства из нас за плечами была служба в армии, в том числе и Афганистан. Поэтому нас и воспринимали, как взрослых, самостоятельных людей. Несмотря на некоторое своеволие, мы уважали преподавателей, не курили при них и старались спрятаться в дальнем углу ресторана, которых было мало, и поэтому наши графики их посещения иногда совпадали.

Был у филологов преподаватель, который появление в стенах университета в головном уборе считал личным оскорблением. Командовавший во время войны штрафной ротой, при росте гораздо ниже среднего, он мог съездить любому студенту, превышавшему его в несколько раз по габаритам, по уху. Сегодня представить себе такое невозможно. В демократическом государстве честь и свобода студентов ценятся очень высоко, иногда даже выше, чем репутация преподавателя. Сейчас вряд ли кого пошлешь спасать от резко наступивших холодов урожай Урухского яблоневого сада. Это был настоящий десант. По ночам мы, чтобы не замерзнуть, забрасывали друг друга матрасами. Но урожай спасали. Я даже помню формулировку грамот, которые нам потом вручали: «За самоотверженность, проявленную в тяжелых погодных условиях».

Нас, двадцатилетних, посылали в строительные отряды. В одном из поселков Кировской области есть административное здание, построенное студентами КБГУ. Они же помогали строить новый корпус Нальчикского гормолзавода, здание нынешнего супермаркета «Оазис». А о Нарткалинском консервном заводе, на котором студенты трудились в три смены, можно вообще писать эпические произведения с названиями «Бомбажный цех», «Склад готовой продукции» и т.д. Только здесь многие студенты узнавали, что кабачковая икра не растет в банках и что есть они её после увиденного больше никогда не будут.

Мы одевались не хуже, чем нынешние студенты, а чаще даже лучше. Поскольку китайского и турецкого барахла еще практически не было, «бедные» студенты носили, в основном, «фирму». Питались мы только здоровой пищей, даже если это были пирожки с капустой, так как химических заменителей еды и Макдональдсов с искусственными котлетами ещё не было. При стипендии в сорок рублей могли позволить себе массу удовольствий, а часть денег даже отдавали родителям. Но внутренне мы были гораздо сильнее.

Истории, которую изучали в университете, уже давно нет, как и страны с названием СССР, но осталось ощущение, что наше студенчество было настоящим. И оно усиливается, когда я сегодня вхожу в стены альма-матер и вижу каких-то подростков, уткнувшихся в свои смартфоны. Когда деньги решают почти все, знания девальвируются.

Арсен Булатов, главный редактор