Если бы фамилию Добросердова Лилия Ивановна не получила вполне законным путём, в комплекте со статусом супруги, её следовало бы придумать и носить хотя бы как псевдоним. Потому что доброе сердце – это именно про Лилию Ивановну, в самое яблочко!
А ещё – умная голова, зоркий глаз, чуткое ухо, острый язык, умелые руки, лёгкие ноги и весёлый нрав. Этот редкий набор личных качеств помогает Лилии Ивановне руководить образцовым детским ансамблем современного эстрадного танца «Арабеск» в Республиканском дворце творчества детей и юношества уже пятнадцатый год. Коллектив очень популярен в Нальчике и в республике: редкий сборный концерт обходится без его участия, а если надо, он вполне может дать полноценный концерт из двух отделений, настолько обширен репертуар ансамбля. Хотя это только так называется – ансамбль: на самом деле «Арабеск» – огромный детский коллектив, количество участниц которого приближается к двум сотням. И у каждой свой нрав, свои вкусы и привычки, свои капризы и заморочки, и это не считая мам со своими особыми требованиями! Обычный человек тут бы не справился, но Лилии Ивановне удаётся.
«Танец – это не профессия!»
– Лилия Ивановна, когда вы начали танцевать – конечно, не дома у ёлочки, а, что называется, на профессиональном уровне?
– В шесть лет мама привела меня в Танцзал на конкурс по отбору в коллектив «Счастливое детство» Юсуфа Магомедовича Эминова – первого в республике хореографа, преподававшего современные танцы, и моего первого и единственного педагога по хореографии. Конкурс я прошла и протанцевала у Юсуфа Магомедовича пятнадцать лет.
– Наверное, родители и вы мечтали о балетной карьере?
– Вовсе нет! Я о профессиональной карьере ещё не задумывалась, и вообще мечтала стать хирургом, а родители, люди вполне «земные» (мама, по образованию химик-технолог, много лет проработала на консервном заводе, отец – очень востребованный газосварщик), были бы категорически против такого «несерьёзного» занятия.
– Зачем же тогда вас привели в ансамбль?
– Чтобы ребёнок был при деле, а не болтался на улице. К тому же в детстве я серьёзно болела, и врачи порекомендовали мне закаливание и посильные физические нагрузки. Кстати, вскоре я параллельно стала заниматься ещё и спортивной гимнастикой. Успевала везде, и в школе училась отлично, но через несколько лет всё же пришлось выбирать что-то одно. Выбрали танцы, и не потому что больше нравились: на гимнастику в новом помещении пришлось бы слишком долго добираться. Вообще я считаю себя везунчиком по жизни: когда передо мной встаёт выбор, судьба создает ситуации, при которых принятое решение оказывается оптимальным.
После восьмого класса снова пришлось выбирать. В начале девяностых вторую школу решили преобразовать в лицей, и в старшие классы собрали из всех городских школ наиболее сильных учеников, особенно по математике – школа-то была с математическим уклоном. Наш классный руководитель, преподаватель математики Анна Фёдоровна Сысоева, буквально вытолкала меня с подругой из 12-й школы в лицей № 2, который впоследствии стал для меня вторым домом. Уходила я со слезами: не хотелось расставаться с ребятами, с учителями, да и страшновато было – как там, на новом месте? Но нас никто особо не спрашивал – пойдёте, и всё!
А через несколько месяцев я уже представить себе не могла, как жить по-другому. Это был просто потрясающий период, и снова подарок судьбы: у нас был такой мощный педагогический состав, что только позавидуешь. И с новыми одноклассниками подружилась, мы до сих пор поддерживаем тёплые, а кем-то и очень тесные дружеские отношения. Окончила школу с медалью и поступила в КБГУ на экономический факультет без усилий – тогда медалистам было достаточно сдать на «отлично» первый профилирующий экзамен, и их сразу зачисляли на первый курс.
– Ну понятно, родителям угодили, а как же танцы?
– А танцевать я продолжала, и как бы случайно получала там же первый педагогический опыт. Юсуф Магомедович иногда поручал старшим ребятам, и мне в том числе, проводить разминки с малышами, а если ему нужно было отлучиться или уехать по делам, мы проводили и целые занятия. Так что возиться с детьми я начала давно, и мне это нравилось.
«Не дай вам бог жить в эпоху перемен»
– Бальные танцы – и вдруг бухучёт! Не слишком крутой поворот?
– Только не подумайте, что в универе я почувствовала себя несчастной. Учиться было трудно, но очень интересно. Мы ведь попали в эпоху перемен: старая экономика рухнула, новая только рождалась в муках, и мы учились буквально «с колёс». Правда, бытовые проблемы здорово осложняли жизнь. Сейчас вспоминаю об этом с улыбкой, а тогда… Чтобы сэкономить на транспорте, на занятия в университет в основном ходила пешком с консервного завода, одевалась в то, что шила сама. Ещё в детстве бабушка сделала мне очень ценный и полезный подарок – ручную швейную машинку (она и до сих пор в рабочем состоянии). Я её освоила и помаленьку начала шить, а на школьных уроках домоводства научилась работать с выкройками, познакомилась с тонкостями технологии. Так что среди однокурсниц считалась достаточно хорошо одетой. И сейчас, в ансамбле, этот навык очень пригодился: в основном все костюмы своим девочкам шью сама – конечно, не без помощи родителей моих воспитанниц.
Первые разочарования наступили после окончания университета. Оказалось, что на рынке труда теперь были востребованы не знания, а знакомства: слова родственные – оба от слова «знать», а смысл противоположный. Ох и помотало меня тогда! Зато теперь я неплохо разбираюсь в устройстве отопительных, водопроводных и канализационных сетей, в обслуживании спутникового телевидения, кое-что понимаю в «нефтянке» – ничего себе разброс? И всё же в какой-то момент оказалась не у дел. Вот тут и пришли на помощь танцы. Я отправилась в свою родную вторую школу – там на тот момент уже училась моя дочь, и попросила руководство разрешить мне пару раз в неделю заниматься с детьми танцами. Мне объяснили, что они бы с удовольствием, но все ставки уже распределены, и платить сейчас не смогут. Я ответила: «Я же не деньги прошу, а помещение для занятий». В общем, стала работать на общественных началах. Собрала группу девочек, через какое-то время стали подтанцовывать для своих же школьных вокалистов. Выступили на нескольких школьных концертах, нас заметили. На следующий год меня уже приняли в штат. Зарплата была очень скромная, но радость от того, что это кому-нибудь нужно, перекрывала всё. Не знаю, сколько длилась бы эта «общественно полезная деятельность», но в конце лета 2010 года, перед самым учебным годом, мне предложили пройти собеседование во Дворце творчества детей и юношества, чтобы, скажем так, «подхватить» ансамбль «Арабеск» – прежняя руководительница ушла по семейным обстоятельствам. Я была ошарашена: одно дело – школьный кружок, и другое – ансамбль, такая ответственность! Это же авантюра – у меня и образования соответствующего не было. Но Марлен Геннадьевич Бжинава, руководитель эстрадного отдела Дворца творчества, посмотрев записи наших школьных выступлений, вынес вердикт: «Давайте пробовать». Директор Клара Адальбиевна Калмыкова поддержала его.
Так начался мой путь с «Арабеском». Вскоре судьба вновь поставила перед выбором: не успел начаться учебный год, как мне поступило предложение работать по специальности, но временно – около года. Как быть? Я и в ансамбле пока на птичьих правах, и с бухгалтерией ничего определённого. Решила совмещать, нашла такую возможность. Вы будете смеяться, но совмещала я не год и не два, а целых пять лет! А через пять лет передо мной встал выбор, который можно было бы назвать судьбоносным: предложили должность по экономической специальности с перспективой роста и с оплатой, которая превышала мой доход в ансамбле раз в пять-шесть. Я взяла тайм-аут на сутки – подумать. Казалось бы, что тут думать? Я же так долго этого ждала! Но как быть с моими девочками, куда девать эти пять лет, прожитые вместе? Выбросить и забыть? В общем, старик Экзюпери с его заезженной цитатой про ответственность за тех, кого мы приручили, опять оказался прав, и я, к удивлению многих, осталась с моим «Арабеском».
Кто на новенького?
– Значит, в «Арабеск» вы пришли «на всё готовое», и не пришлось начинать с нуля?
– На готовое? (смеётся) Когда пришла пора «вступать в должность», выяснилось, что с уходом руководителя разбежались и все участники, осталась всего одна девочка, которая очень хотела танцевать. Потом она прозанималась у меня одиннадцать лет, а сейчас у неё уже своя маленькая дочурка, которую я в шутку называю моей внучкой. Так что от «Арабеска» тогда осталось только название – бренд, как сейчас говорят. Не было ни танцевальных постановок, ни костюмов, ни детей… Но мне это даже помогло: я была свободна от чужих традиций, уклада, не было риска выглядеть перед подготовленными ученицами дилетантом. Ведь «Арабеск» считался ансамблем эстрадного танца, я же всю жизнь была «бальницей», т.е. занималась бальными танцами, а об эстрадных имела только самые общие понятия. А тут мы все начали с нуля, все учились, и постепенно что-то стало получаться. Это сейчас мне уже полегче – прошла бесконечное множество всяких курсов переподготовки, мастер-классов, метод проб и ошибок тоже помог, а тогда каждый день был как экзамен.
Танцуют все!
– Чтобы попасть к вам, нужно проходить отбор?
– Нет, мы принимаем всех желающих.
– А если вы видите, что ребёнок не потянет – нет музыкального слуха, по физике не подходит, слишком зажат, да, в конце концов, просто не хочет, мама насильно привела?
– Как учреждение дополнительного образования мы должны каждому ребёнку дать возможность заниматься тем, чем он хочет. Те, кто убеждается, что танец не для них, уходят сами. Но отсев у нас небольшой. Мы ведь не ставим задачу выпускать профессиональных танцоров, и занятия у нас добровольные в отличие от общеобразовательной школы. А это, как ни странно, привлекает детей. И потом, мы ведь не только танцам учим. Как-то пришла ко мне одна мамочка, благодарит за дочку, а я-то знаю, что ребёнок не танцующий, и похвастать ей нечем. Осторожно намекаю на это, а мама рукой машет: «Да бог с ними, с танцами! Вы бы посмотрели, как мы стихи со сцены читаем! Раньше она перед аудиторией двух слов связать не могла, стеснялась. Не то что со сцены – у доски ответить не получалось. А сейчас – звезда! На всех концертах выступает. Я же понимаю, что всё это благодаря вашим занятиям». Слава богу, мама оказалась чуткая! И таких случаев достаточно много.
Очень важно разглядеть в ребёнке талант, а он обязательно есть! Пусть он не имеет отношения к танцам, в жизни всё пригодится. Кто-то рисует очень здорово, кто-то шьёт, а кто-то так косы для причесок плетёт, что к ней очередь перед концертом… Если я вижу, что у кого-то из девчонок начинает корона отрастать, поправляю её. Учу их сравнивать себя только с самими собой: «Я вчера, я сегодня, я завтра». И в коллективе относиться друг к другу по-дружески или хотя бы нейтрально.
– А откуда вы знаете про косы и рисование?
– Да я почти всё о них знаю! (смеётся). Мы и посекретничать любим, делюсь с ними историями из своей жизни. Дети мне доверяют – это ценно. Для меня же главное – не обмануть их доверие.
– Но всё же что делать с теми, кому бог не дал – тот же музыкальный слух, например?
– Значит, надо исходить из их возможностей, ставить танцы – театрализованные хореографические композиции, где не нужно попадать строго в музыку. Дети очень старательно репетируют такие постановки, и зрителям они нравятся. А успех у публики – очень важный мотивирующий фактор для артиста.
«Драмкружок, кружок по фото…»
– Лилия Ивановна, следующий вопрос прозвучит не совсем этично, но всё же: мне кажется, что в последние годы разного дополнительного образования стало в жизни детей слишком много. Я не права?
– Вы у меня с языка сняли! Буквально на днях я тут «митинговала» по этому поводу. Действительно, с учреждением в 2019 году сертификатов на допобразование у школьников появилась возможность бесплатно посещать несколько кружков, секций и т.д. Это, конечно, здорово, но только на первом этапе. Хочется всё попробовать, но в итоге надо делать выбор. А бывает так, что мамочка, стремясь активно развивать своего ребёнка, записывает его во все возможные кружки, заполняя его жизнь бесконечными занятиями и не оставляя пауз для простого человеческого общения, отдыха. В результате ребёнок вместо того, чтобы заниматься любимым делом, носится как подорванный с занятия на занятие. И домашние задания в школе тоже никто не отменял, всё-таки учёба – главная задача каждого школьника. В итоге случаи эмоционального выгорания встречаются всё чаще.
– Кстати, об учёбе: а вы у своих девочек дневники проверяете? В моё время это было обязательно.
– Если честно – нет, но время от времени пугаю, особенно перед очередным концертом. Так и говорю: «В следующий раз проверю дневники! У кого найду тройки – не обижайтесь: в концерте участвовать не будете».
– И помогает?
– Родители говорят – да (смеётся). Я разрешаю своим девчонкам совмещение только с занятиями гимнастикой или национальными танцами – заметьте: ИЛИ, а не И! Считаю, этого достаточно. Нас и без того часто упрекают в том, что мы слишком усложняем программу обучения, даём чуть ли не предпрофессиональную подготовку. Действительно, некоторые мои ученицы старшего возраста подумывают о том, чтобы выбрать хореографию будущей профессией. Кто-то уже выбрал это направление: одна моя выпускница оканчивает в этом году колледж искусств, другая учится на третьем курсе СКГИИ, отделение «Хореография». Моя старшая дочь тоже окончила СКГИИ и уже второй год работает со мной в качестве педагога.
Но какую бы профессию ни выбрали мои дети, мои «Арабесочки», самое главное – найти себя, свой путь, стать человеком, тогда и работа, и жизнь будут приносить радость и удовольствие. А если опыт и навыки, приобретённые за время пребывания в «Арабеске», хоть немного помогут им в этом, я с полным правом могу считать себя счастливым человеком.
Наталья Панарина