Гость нашей рубрики умеет не только забивать гвоздь, но и делать из этого гвоздя клинок, внешне уступающий настоящему разве только по размеру. Ювелир-оружейник Ахмед Кушхов занимается редким видом декоративно-прикладного искусства – военно-исторической миниатюрой. С него и началась беседа.
– Ахмед Мухамедович, по вашим работам можно учить историю? Насколько эти скульптуры исторически правдивы?
– Военно-историческая миниатюра делается максимально приближенной к историческому оригиналу. Обычно в поисках образа обращаются к сохранившимся документам, рисункам или фотографиям оригинальных предметов. И здесь нет пренебрежения деталями, а наоборот – особый акцент на них.
К примеру, фигура «Черкес из Анапы» у меня сделана по рисунку Григория Гагарина. Есть также черкесский лучник – по рисунку Эдмунда Спенсера. Их сделал Владимир Сычов из Ростова-на-Дону. Есть фигурка черкеса-обер-офицера императорского конвоя – её делал для итальянцев известный скульптор Виктор Коннов, один из старейших мастеров секции военно-исторической миниатюры Московского отделения Российского военно-исторического общества. Я хотел заказывать напрямую у Коннова, но он отказался, сославшись на большую загруженность.
Другими словами, эти фигуры делаются в несколько этапов – разработка эскиза, лепка, отливка, а затем окончательная сборка и покраска. Бывают мастера, которые всё, от начала до конца, делают сами. Я занимаюсь лишь исправлением ошибок, доработкой мелочей и окончательной сборкой и росписью. Если меня не устраивают некоторые детали, то приходится заменять их самому. Так, у одной фигурки был пластиковый клинок. Пришлось сделать из обычного гвоздя копию и «перевооружить» эту миниатюру. Сейчас делаю клинок (про запас) из листа нержавейки. К слову, стремена с орнаментом из металла тоже сам делал под микроскопом.
По личному опыту полагаю, что не всегда стоит доверять рисункам. Есть, допустим, миниатюра черкеса с башлыком без бурки. Но вот мне один друг верно указал: башлык без бурки предки никогда не носили. В нормальную погоду этот убор где-то сзади на лошади держали. Ношение башлыка отдельно от бурки – мода, идущая с советских времен со сцены, от танцоров. И это превратилось сейчас, как говорится, в молодёжные понты. В общем, всегда приходится работать и работать над деталями.
– А откуда пошло само увлечение игрушечными солдатиками?
– С раннего детства бредил ими. У меня даже сохранился один, украденный из детского садика. Вот он у меня – самый старый в коллекции.
В детстве самыми крутыми солдатиками мы считали ковбоев, индейцев, пиратов, викингов производства Донецкой фабрики игрушек. Уже будучи взрослым я выяснил, что эти игрушки были американскими. Оказывается, в 1976 году наши заключили с американцами договор о производстве на территории Советского Союза этих солдатиков. Нам были переданы пресс-формы. На данный момент по этим же пресс-формам в Петербурге опять выпускают те же фигурки.
Сейчас в нальчикских магазинах солдатиков не найти. К сожалению, в продаже – только китайские, причём, из плохой пластмассы. А деревянными миниатюрами не увлекаюсь, поэтому речь не о них.
Те солдатики из детства были размером в 6 сантиметров. Были ещё побольше – 15 см. В таком размере делали фигурки первобытных людей, трапперов (охотники на пушных зверей), солдат Советской Армии. В четвертый набор входили викинги. Но мы ими особо не играли. Они, как правило, просто стояли на полках и смотрелись красиво.
А американцы у себя выпускали не четыре, а более сорока наборов. Они почти все собраны в моей коллекции. Но это интересно нашему поколению. У нынешних детей уже другие интересы, другие игрушки.
Ещё крутыми у нас считались резиновые индейцы из ГДР – мягкие, гибкие, цветные. Правда, раскрашены они были не так, как современные ВИМ (военно-исторические миниатюры), с полутенями, оттенками, а гораздо проще. В детстве у меня их было штук десять. А сейчас в коллекции около 130 фигурок. Не хватает десяти. Цены доходят до 3-х тысяч евро за одну фигуру, поэтому не могу их себе просто позволить.
– Можно ли всё это сейчас назвать игрушкой?
– ВИМ игрушкой назвать нельзя, хотя бы потому, что ими играть дорого. Повредить лакокрасочный слой или сломать фигурку очень легко. А рыночная цена одной миниатюры, например, таких, как у меня, варьируется от 10 до 25 тысяч рублей. Да, изначально те самые оловянные солдатики служили для игры. Но они постепенно превратились в объект коллекционирования. И на сегодняшний день это довольно престижное увлечение входит в десятку самых дорогостоящих хобби.
И если обратиться к истории, то этим увлекались не только полководцы Суворов и Наполеон. Солдатики были любимой игрушкой, например, Иоганна Брамса, который будучи уже взрослым прославленным композитором продолжал играть в них. Есть и известная фотография знаменитого английского писателя-фантаста Герберта Уэллса, играющего в кригшпиль (настольную военную игру). Он тоже коллекционировал солдатиков.
– А женщины представлены в ВИМ?
– И женщины, и дети.
– А амазонки?
– Амазонки есть и очень много, но в жанре фэнтези. Исторического обоснования там нет, только фантазия скульпторов и художников.
– А среди коллекционеров женщины встречаются?
– Я знаю только мужчин, правда, пересекался и с одной коллекционершей. Но есть много женщин, скульпторов и художниц, занятых именно военно-исторической миниатюрой.
– Сколько времени занимает изготовление одной фигурки?
– Если корпеть с утра до вечера, то дня два-три. Это чтобы только собрать и покрасить. Суть в настрое художника-миниатюриста. Красить надо, когда настроение есть. Иначе это превращается в механистическую работу и никакого удовольствия творцу не приносит. Если делаешь по заказу, то да: хочешь – не хочешь, приходится садиться, сосредоточиться и делать. У меня есть два стабильных покупателя в республике. Остальные за её пределами.
– Это частные коллекционеры или берут для перепродажи в сувенирные магазины?
– Только частники, для коллекции.
– Откуда, на ваш взгляд, такой интерес людей к военному прошлому?
– Прошлое многих интересует, в основном, тех, кто мало что сделал сам в настоящем. Это как основа для самоутверждения, мнимого величия за счёт славы предков. Молодёжь знает историю, в основном, по фильмам, в которых доля художественного вымысла бывает чрезмерно высока. А родителям некогда рассказывать, да и рассказывать им нечего, сами не знают. У многих жизнь состоит из круговорота: работа – дом – дом – работа. Какая тут история? Только сиюминутные дела. А меня лично в прошлом интересует правда, которую зачастую очень сложно и часто даже невозможно установить.
– Какой период в истории вам больше интересен? Миниатюру воина какой битвы хотелось бы иметь в своей коллекции?
– Особой привязки нет… Хотелось бы иметь диораму одного из сражений Кавказской войны 1817-1864 годов. Но стандартных миниатюр (в масштабе 1:72) по Кавказу нет и не предвидится. А в более крупном масштабе – много денег понадобится и зал, подобный кремлевскому, для размещения. Меня интересуют больше черкесы, потому что я сам черкес. Эта тема совсем не представлена в этом интересном жанре. Помимо моих работ, есть ещё всего 4-5 интересных миниатюр, всё остальное не выдерживает никакой критики.
– Что для вас война реальная, которая не в книгах и не на картинках? Вы же сами были в числе кабардинских добровольцев в Абхазии в 1992-1993 годах…
– Разумом, как любой нормальный человек, я к войне отношусь отрицательно. Но эмоционально, не буду врать, иногда хочется «повоевать». Наверное, это остаточные впечатления молодости. Это было хорошее время, хотя и порой даже нечего было есть. Добровольцем в Абхазию тогда шли по разным причинам. Я там учился, у меня там были друзья. И когда наметилась конфликтная ситуация, сказал: «Если что, я приеду и буду с вами». И поехал.
– Военные праздники отмечаете?
– 9 Мая с детства у нас был большим всенародным праздником, и мы отмечали его. Ветераны, их ордена, парад – всё это выглядело торжественно. Особенно в глазах ребёнка, смотрящего на всё это с большим любопытством. Сейчас, к сожалению, мало осталось участников Великой Отечественной войны. Помню, очень давно в парке встретил ветерана с тремя орденами Славы. Я был удивлён, подошёл, поздравил. То есть я понимал, что это серьёзные награды, просто так их не давали.
А 23 февраля у нас скорее отмечается не как День защитника Отечества, а как мужской вариант Восьмого марта. История этого праздника требует другой формы празднования, но что-то пошло не так.
В целом, много надуманных праздников появилось за последнее время. И даже наши девушки тоже хотели устроить День черкешенки и назвать «Сатаней махуэ». Они выбрали датой день весеннего солнцестояния, когда по преданию Сатаней Гуащэ попросила солнце остановиться на три дня, чтобы она успела сшить платье. Она, по сути, обхитрив нарта, выиграла у него спор. Так что же нам праздновать? Как женщина оказалась хитрее мужчины? Я категорически против. Пусть выбирают другой день или другое обоснование.
Согласен с тем, что появился День родного языка. Но тоже надо в какой-то другой форме отмечать, чтобы смысл был. У нас, допустим, нет курсов для взрослых, хотя есть люди (я, например), которые хотят учить язык. Ходил, узнавал, никто не хочет этим заниматься. Пусть создают. Нам есть, что и без войны защищать каждый день, – язык, традиции, культуру.
Беседовала Марьяна Кочесокова