Нальчик

Виктор Котляров: «За душу я всё отдам»

Издатель, писатель, краевед, лауреат Государственной премии Кабардино-Балкарии в области литературы Виктор Котляров отметил 70-летие. Можно было написать «Кто его не знает?» Но кто знает его? Человек, открывающий нам всё новое и новое о Кабардино-Балкарии, сам остаётся закрытым. Приземлить юбиляра практически невозможно. Сам уводит в свой мир странствий, высот, чудес и легенд. Виктор Николаевич может, а точнее сказать – не может не свести все разговоры о быте к увлекательным рассказам о водопадах, ущельях, жизнеописанию интересных, достойных его внимания людей. Это далеко не полный текст интервью. За пределами оставлено многое, что лучше почитать в его блогах и книгах.

– Виктор Николаевич, на юбилейном вечере в Государственном концертном зале Феликс Хараев подарил вам икону. Это был ожидаемый подарок?

– Я не ожидал, но такой подарок мне приятен. Феликс Ахмедович связывает с этой иконой не столько религиозный контекст, сколько культурологический. Он отметил на вечере, что значила эта икона в годы войны для Советского Союза. (По архивным сведениям, из Князь-Владимирского собора Ленинграда во время блокады вынесли Казанскую икону Божией Матери и обошли с ней крестным ходом вокруг города, и с этим многие связывали спасение города – прим.). Так совпало, что икону подарила ещё художница Светлана Мамонова. Для меня подобные подарки – знак душевного благоденствия, созвучия с близкими людьми.

– Самый необычный подарок в вашей жизни.

– Это было очень давно, в 90-е годы. Мы поехали в Черекское ущелье, там есть ответвление, по которому пришлось долго подниматься. Со мной был пастух-балкарец. Он сказал: «Сейчас я сделаю тебе подарок, ты удивишься». К этому «подарку» мы шли очень долго и тяжело. Помню, поскользнулся, упал, раскровенил ногу. Говорит, близко, осталось чуть-чуть, а мы идём и идём. Речка на пути. Горная, своенравная, гремяще-бурная. Ширина потока метра три, перепрыгнуть практически невозможно. Тем не менее прыгнули – и, конечно, упали в воду. Выбрались. Говорю, весь раздосадованный, стоит ли эта овчинка выделки? И вдруг вижу удивительнейший водопад, просто невероятной красоты. По скалам струится, спадает, пульсирует вода. Невозможно оторвать взгляд. Вот такой удивительный подарок. «Я назову его твоим именем!» – сказал пастух. Самое грустное, что спустя годы, когда мы снова оказались в этом же самом месте, водопада уже не было. Скорее всего, он пересох, а, возможно, мы перепутали маршрут. В горах добираться до одного и того же места дважды очень тяжело. Вроде идёшь правильно, а приходишь не туда. Так водопад «моего имени» ушёл в никуда, как и то путешествие.

– Если загрузить вашу фотографию в Яндекс, он выдаёт: «Возможно, на изображении гендиректор Эрмитажа Михаил Пиотровский, биохимик Лев Панин». Как вам такой машинный подбор по типажу?

– Что сказать, компания хорошая, но я её не достоин. Я сам как-то удивился, когда на моё фото поиск выдал какого-то известного современного актера, имени не помню. Действительно, внешне были похожи, но схожи ли наши души – не могу сказать.

– А душа какая у вас?

– Душу свою открывать не хочется.

– Почему?

– Потому что не поймут.

– Вам важно быть понятым?

– Когда-то я хотел этого. Сейчас понял, что бессмысленно, всё равно не достучишься до сердец. В моём окружении есть несколько человек, которые мне близки душевно. Им могу открыться. Если человек открывает душу, эту душу нельзя предавать. Если ко мне человек со всей душой, то я отдам ему в несколько раз больше, чем он мне. За душу я всё отдам. Не в буквальном, фаустовском смысле, конечно. Меня часто спрашивают «Зачем тебе всё это надо?», имея в виду мои увлечения, моё дело. Как им объяснить, что не мне это надо, а душе моей. Она у меня ненасытна, всё время зовёт куда-то. Если бы мне позвонили и сказали «Мы видели алмасты, снежного человека!», а у меня в этом время встреча с высокопоставленным человеком, я бы встречей пожертвовал и помчался бы в то место, где видели гуманоида.

– С кем бы вы хотели поговорить из ныне живущих известных людей?

– Если я скажу, что ни с кем, то многие неправильно меня поймут. То, что меня интересует сейчас, мало кого из них волнует. Я общался с очень многими известными на сегодня людьми и во многих разочаровался. Постараюсь объяснить. Мои рассказы вызывали интерес у довольно успешных (если успешность мерить чином и достатком) людей. Они звали меня в свои компании, и мы вместе отправлялись в походы. Я рассказывал этим «большим» людям о вещах, явлениях, которые меня удивляли. И они тоже вроде бы удивлялись, кивали, но как только дело доходило до стола – всё забывалось. Стол, жратва (извините за жаргонизм), питьё – и как будто они уже не в горах, где престол бога. И эта приземлённость, даже в момент высшего блаженства, убивает. Я понимаю, жизнь состоит не только в том, чтобы искать и находить. Но всё же, всё же… Куда бы мы ни ехали, всё заканчивалось застольем. И всё сразу тухло.

– Какой вы в быту?

– Обыденный. Непривередливый. Я знаю, что это неправильно, но для меня совершенно неважно, как я выгляжу, во что одет. Мне привычна одежда, которая не нарушает мой внутренний комфорт, а как это смотрится со стороны – не заботит. Мне не доставляет удовольствия сидеть за столом, неприхотлив в еде. Что есть, то есть.

– Что вас может раздражать?

– Предательство и зависть. Зависть по большому счёту и есть предательство. Она всегда ведёт к подлости. Но чему завидовать? У меня нет зарубежных счетов и дворцов. Мне это и не надо. Тем не менее, с завистью и предательством сталкивался не раз. Как-то ночью в глухом ущелье, когда небо беззвёздное и повсюду абсолютная темень, когда «сон разума рождает чудовищ», меня оставили одного. Те, кому я доверял. Когда с приключениями выбрался и поинтересовался: «Почему вы ушли, бросили меня?», — в ответ прозвучало: «Ну, ты ж всё равно дорогу знаешь». Это и есть предательство. Наше время – жестокое время. В том смысле, что мы потеряли самое главное – уверенность в себе. Многие подумали, что эту уверенность можно достичь богатством, посредством накопления чего-то материального. А уверенность в себе – это чувствовать под собою страну. Помните, у Мандельштама: «Мы живём, под собою не чуя страны…». Потеряно очень многое. Ушло чувство коллективизма, пришла зависть. Зависть всегда была, но сейчас она разрослась, она повсеместна.

– Вы делаете многое. При этом не производите впечатления человека, который куда-то спешит, что-то не успевает. Имею в виду, что речь ваша спокойна, шаги неторопливы, движения нерезки. Как у вас с ощущением времени?

– Я просто живу не в прошлом и не в будущем. Я живу в настоящем времени. Стараюсь проживать каждую минуту здесь и сейчас.

– Ваши дети похожи на вас?

– Нет. Они другого характера. Очень хорошие. Николай и Анна самостоятельны во всём, все свои проблемы решают сами. Более продвинутые в компьютерных технологиях. Они современные, я несовременный.

– Тем не менее, вы зарегистрированы во многих социальных сетях, и вас можно считать активным блогером.

– Это уже привычка, потребность рассказать о том, что увидел. Людям интересно читать. Многие сами не могут выбраться и поехать в те места, о которых я пишу. Народ статичен. Немногие хотят пожертвовать тем малым комфортом, который имеют, и пуститься в путешествие, пусть даже однодневное. Людям нравится читать о странствиях, сидя дома. Я получаю множество откликов. «Прочитав ваш текст, я как будто побывал там», – пишут часто. И мне это приятно. Читают не только записи в интернете, но и книги. Часто говорят, что никто сегодня не читает книг. Это неправда. Вот совсем недавно на площади Абхазии, когда отмечали столетие республики, мы выставили наши работы. Люди покупали, множество слов благодарности звучало. Было даже неудобно, когда спрашивали, можно ли со мной сфотографироваться? По большому счёту эти люди благодарили не меня, а нашу землю. Им интересно узнавать что-то новое о земле, на которой живут. Вот это главное, вот это придаёт силы. Я силён этим сегодня. Если скажу, что в свои 70 чувствую себя на 30, то совру. Я чувствую себя на 20. Конечно, здоровье стало подводить. Но желание увидеть, почувствовать, приблизиться к чему-то новому не убывает, а только растёт.

– Ваша супруга и соратница Мария Абрамовна не ведёт блог, хотя журналистка. Ей это неинтересно?

– Она человек-общественник. Я – в блогах, она – в людях. Мария помогает большому количеству людей. Сейчас она руководит общественной организацией «Память в наследство», занимается поисками имён неизвестных солдат, которые погибли на территории, Кабардино-Балкарии, шествует над школой искусств Прохладненского района. У нее душа общественника, у нее бо́льший интерес вызывает реальный человек.

– Какая у вас была свадьба?

– А свадьбы не было. Ни застолья, ни гостей. Мы просто расписались. Для нас не было это особым днём. Особым было знакомство, которое произошло за несколько лет до этого. В марте 1972 года мне, второкурснику университета, редактор вузовской многотиражки Мухамед Хафицэ дал задание написать о заместителе секретаря комитета ВЛКСМ КБГУ – Марии. Тексту редактор дал заголовок «Маша-Машенька». Потом на всяких общественных мероприятиях мы с Марией сблизились. Для нас не было важным официальное признание нашего союза, важнее было то, что мы понимаем друг друга. (Виктор Николаевич не помнит даже дату регистрации брака. Любая среднестатистическая женщина обиделась бы на это, но Мария Абрамовна – женщина не среднестатистическая).

Беседовала Марьяна Кочесокова

Фото — Елена Елоева